Бедный. То-то запуганным выглядит.
Но каков монолог! Проникновенный. Видно, что человек всю ночь готовился, пока Наша Светлость отдыхали от трудов праведных.
— Вдруг бы вам взбрело в голову что-нибудь… странное?
— Что к примеру?
А то вдруг оно все-таки взбрело, но я степень странности недооцениваю.
— К примеру, помиловать женщину, которая убила мужа… всего-навсего прецедент, но вы вряд ли способны оценить, какой простор он дает для грамотного законника. Ваше слово создало ситуацию, когда убийца способен уйти от наказания.
— Вас беспокоит это? Или то, что несчастная была женщиной?
— Ни то, ни другое, — Макферсон улыбнулся. Улыбка у них с Ингрид тоже одинаковая, отчего мне как-то неуютно. — Мне, признаться, все равно. Главное, что вы не пытаетесь с ходу законы менять.
Надо же, а я полагала, что это — недостаток.
Хороший правитель мудрые указы на ходу сочиняет. А я, сколько ни пыталась — а ведь пыталась, имеется за Нашей Светлостью грешок пустого мечтательства — дальше «за сим повелеваю» не зашла.
— Если вам все равно, почему же вы так возмущались?
— Мне было интересно, — пальцы разошлись, что разводные мосты, но тотчас устремились друг к другу, — насколько серьезны ваши полномочия. И какой поддержкой вы обладаете.
То есть небольшая проверка?
— Я наблюдал за вами, Ваша Светлость. Насколько это было в пределах моих возможностей, — кивок в сторону Сержанта. — И вынужден признать, что в ближайшей перспективе вы собираетесь значительно усложнить мою и без того непростую жизнь. Вы вплотную занялись счетными книгами и, если я что-то понимаю, а я далеко не глуп, то не только теми, которые касаются Замка.
— Боитесь?
— Опасаюсь. Некоторые… мои поступки могут быть истолкованы превратно. Леди, суд надо мной… даже обвинение, которое не дойдет до суда, но поспособствует отстранению меня от должности, будет крайне невыгодно для вас. Моя дочь должна была рассказать, что Макферсоны и Кормаки всегда… настороженно относились друг к другу. В настоящий момент сложился паритет. Если же ваше неосторожное вмешательство его нарушит, то вы окажетесь наедине с Кормаками. К ним примкнут и сомневающиеся, и те, кто еще недавно клялся Макферсонам в верности.
А Кормак меня ненавидит.
Точнее, его дочь. Хотя, вспоминая старушку-благотворительницу, следует признать, что ненависть ко мне — семейная традиция Кормаков.
— Вы верно все поняли, Ваша Светлость. И учтите одно обстоятельство. Кормак все еще не спешит устроить замужество дочери. Это значит, что ваша свадьба никак не повлияла на его планы.
Брак заключен по правилам.
Есть договор.
И Кайя, который куда надежнее всех бумаг и правил.
— Леди, не делайте ошибки, оцените противника верно. Если способ есть, он будет применен.
— И вы предлагаете союз?
— Мне необходим покровитель… ввиду некоторых грядущих проблем. Вам же пригодятся голоса в Совете, да и при дворе тоже. Конечно, Север вас поддерживает, но северяне консервативны по сути своей и далеки от местных реалий.
Он сволочь. Старая хитрая сволочь, которая почуяла запах жареного и теперь ищет способ прикрыть алмазную задницу. Я — неплохой щит.
Только щиты после использования выбрасывают.
Верить ему нельзя.
И не верить тоже, потому как сейчас и здесь он не лгал. Кормаки меня сожрут. Совет поставит Кайя ультиматум и… он вынужден будет воевать. А пролитая кровь не пойдет на пользу отношениям.
— В свою очередь я готов поспособствовать в реализации некоторых ваших планов. К примеру, тех, которые касаются нового благотворительного комитета. Леди Флоссэн пришла в ярость, узнав, что вы запустили руку в ее бумаги. И знаете, мне это доставило невыразимое удовольствие. А с еще большим удовольствием я предоставлю вам право распоряжаться деньгами, что ежемесячно выделяются на помощь нуждающимся.
И вот что дальше? Поблагодарить его, пожать руку и уверить в своей вечной дружбе?
В щечку поцеловать?
Да меня вырвет.
— А теперь, Ваша Светлость, позвольте вас оставить. Был рад беседе.
— Погодите, — я знала, что ответ ему не нужен: не поверит словам. — Вам ведь не выгодно, если Кормак придет к власти? И если его дочь…
Слова застревают в горле. Я не ревную.
Я боюсь.
— Не выгодно, — согласился Макферсон. — Опасно даже. Вы не представляете, во что способна вылиться старая вражда.
— Почему вы решились на этот разговор сейчас?
— Первый вариант — мне хочется избежать беседы с вашим мужем. Второй — прежде, чем заключать союз, следует убедиться, что союзник его стоит. Выбирайте тот, который вам больше по нраву. И еще… если вы все же сочтете мое предложение достойным внимания, Ваша Светлость, то я соглашусь уступить опеку над моим внуком Ингрид. Она этого долго добивалась. И будет очень вам благодарна. Вы ведь цените человеческую благодарность?
Вот скотина! Сказочная! Фэнтезийная даже!
И хрупкого под рукой ничего нет. А зверь на столе и вовсе неподъемен.
— Этому человеку нельзя доверять, — Сержант позволил себе нарушить молчание. — Но можно его использовать. Главное, спиной не поворачиваться.
Это я уже и сама поняла.
Нет, ну что за мир мне достался? Где эльфы, влюбленные вампиры, драконы и могучие маги, которые тупо хотят завоевать все и вся? Артефакты мощи невиданной? И чтоб меч в руке, нож в зубах да подвигом под хвост… главное, просто все: на тебя нападают, ты убиваешь.
Поднапряжешься, ткнешь волшебной палочкой в изуверское око и мир спасешь.
А тут… политика.
Советники один другого сволочней.
Мигрень на них всех. И геморрой при обострении запора.
В самом дымном углу таверны скорбел над пустеющей кружкой маленький человечек. Он выделялся среди прочих редких посетителей какой-то особой неустроенностью. Куртка его пестрела многими латками, а на спине и вовсе разошлась по шву, выставляя драную рубаху. Широкие штаны, кое-как заправленные в голенища древних сапог, были грязны, пояс походил на тряпку, и единственной относительно новой вещью была шляпа — с широкими полями и высокой тульей, на которую человечек прикрепил перья: два фазаньих и одно соколиное.
Сидел он пятый день кряду и, если поначалу испытывал некоторое беспокойство — конечно, отказаться от предложения старого лэрда он не смог бы — то ныне беспокойство сменилось скукой.
Тихо все в городе.
Жутко.
Нехорошая такая тишина. Чужая. И человечек, стараясь скинуть нехорошее, то и дело поводил плечом, отчего швы на латках трещали, грозя новыми прорехами.
