Тиссу обняли. Поцеловали в макушку. Обули. Обернув соболями — шаль волочилась по земле, как мантия — потащили прочь.
И что это значит?
Она опомнилась, лишь оказавшись в уже знакомой комнате.
— Вы оба ждете меня здесь, — Их неугомонное Сиятельство переодевались быстро, и не думая о том, что леди не должна видеть… хотя успокаивает, что синяки почти сошли. А шрамы вот остались и тот, который за ухом, наверняка, тоже.
— Запоминай, — Урфин протянул руку, и Тиссе пришлось завязывать манжеты старой рубашки. Он опять собрался в город? Мало было? — Если дядя потом спросит, то я неотлучно был при тебе. Ясно?
Нет.
— Да.
Со вторым рукавом Тисса справилась быстрее.
Пуговицы на жилете сам застегнул.
— Я вернусь через час или два… скоро в общем. Гавин, присмотри. И развлеки. Еда есть. Вода тоже. Все, радость моя, скоро буду. Поцелуй на удачу.
И этот невозможный человек наклонился, а Тисса, ошалев от происходящего, не нашла ничего лучше, кроме как поцеловать его в щеку.
— И как это следует понимать? — спросила она, когда в двери с оглушительным скрежетом повернулся ключ. Гавин вздохнул:
— Их Светлость запретили лорду выходить из Замка. Но наверное, что-то случилось…
…из-за Тиссы.
Тот корабль что-то значил. И теперь ей придется врать не только тану, но и старому лорду.
Обучение плохому проходило крайне интенсивно.
— А запирать зачем?
Тисса подошла к двери и подергала за ручку, убеждаясь, что ей не почудилось: дверь определенно заперта.
— Если, — Гавин сглотнул и отступил. — Если кто-то вдруг будет вас искать, то он подумает… решит… что вы и мой лорд…
И Тисса поняла. Она не завизжала сугубо потому, что от возмущения пропал голос. За что с ней так? В чем она провинилась?
— Вы… вы не сердитесь, пожалуйста, — взмолился Гавин.
Тисса не сердится. Она в ярости. Любому терпению есть предел. Но это… это же запредельно просто! Запереть ее здесь, чтобы все подумали… дверь она все-таки пнула.
Не очень удачная идея — пинать дверь, когда на ногах домашние туфельки.
Больно!
И слезы потому, что больно. Надо было этого человека в ванной утопить! А она еще переживала, что врать приходится. Больше переживать не станет.
Плакать тоже. Сейчас успокоится, допрыгает до кресла — Гавин мог бы и помочь — проверит, целы ли пальцы и решит, как отомстить. Планы, приходившие в голову, отличались кровожадностью и малой вероятностью осуществления.
— Вы ведь не выдадите его? — Гавин наблюдал за Тиссой настороженно, точно ожидая от нее подвоха.
— Выдам. Обязательно.
Потому что подло так поступать!
И нога болит.
— Не надо! Он хороший! Он очень хороший… он очень умный и добрый и…
И следующие полчаса Тисса слушала, с каким замечательным человеком она связала свою жизнь. Их Сиятельство обладали неиссякаемым списком достоинств — и как в одного человека вместились-то? — о которых Гавин рассказывал с искренним восторгом. У него и глаза-то сияли… впору поверить, что Их Сиятельство тщательно скрывают от Тиссы другое свое обличье — благороднейшего человека.
— Гавин, — Тисса поняла, что слушать больше не способна. — Если ты не замолчишь, я заору. Громко. И кто-нибудь придет на помощь.
…выбьет дверь…
…Их Светлости донесут, что тан ослушался приказа…
…а Тисса соучаствовала и, более того, сама стала причиной побега. Она же корабль увидела…
— Ты же не выдашь, — Гавин сел на пол и скрестил ноги.
Где это Тисса подобную позу видела?
О нет, двух танов она не выдержит.
— Не выдам.
В конце концов, вдруг случится чудо и об этом приключении никто, кроме Гавина не узнает?
— Тебе не надо бояться. Мой лорд не позволит тебя обидеть.
Чудесно. Вот только верится слабо. Да и никто не обижает Тиссу. Просто получается все как-то нелепо.
— А он скоро вернется? — на часах была половина пятого.
— Если повезет, то скоро.
Хотя бы лгать не стал.
Стало тихо. Слышно было, как трещат дрова в камине, и щелкают шестеренки в часах. В трубах урчала вода, а откуда-то издалека доносились звуки клавесина. Этот инструмент Тисса никогда не осилит. У нее пальцы толстые и неповоротливые.
— И что мы будем делать?
Гавин пожал плечами и почесал переносицу.
— А что ты хочешь?
Чтобы дверь открылась, а Их Сиятельство вернулись, осознав, что поступили нехорошо.
Или еще какое-нибудь чудо.
— Не знаю… — взгляд скользнул по книжным полкам.
Вряд ли там отыщутся баллады о любви… или хотя бы стихи. Тан не походил на человека, который стихами увлекается. Да и вообще обрадуется ли он, узнав, что Тисса в его библиотеку руки запустила?
С другой стороны, сам виноват.
И если совсем-совсем трогать нельзя, то Гавин скажет.
— Тут всякие есть, — Гавин поднялся и, подобрав шаль, о которой Тисса напрочь забыла, сложил ее. — Есть про то, как корабли строить. И еще про дома… про всякие земли. Что там растет и что живет. Есть с рыцарями… и вот про животных. С картинками.
Тисса согласилась на животных, но фолиант пришлось вытаскивать вдвоем. Обтянутая черной кожей с россыпью заклепок, книга выглядела ужасно зловещей.
И на столе не поместилась.
С другой стороны, ковер теплый и мягкий, а платью хуже все равно не будет. Гавин на правах хозяина открыл книгу.
— Здесь про всех-всех зверей есть… вот, смотри. Это — саблезубый тигр… они в Самалле водятся. Мой лорд там был и охотился даже. У него и шрам есть.
Шрамов на его лорде было даже чересчур. И Тисса очень боялась, что после сегодняшней прогулки добавятся новые. А рисунки были красивыми. Подробными. И очень настоящими.
Махайродонт выглядел почти живым.
У дедушки была его шкура и ожерелье из длинных изогнутых клыков. Он тоже бывал в Самалле, но почему-то не слишком любил рассказывать об этом.
— Медведь… они разные есть. И на Севере живут самые большие из всех. Ну, не там, где мой дом, а еще дальше. Там где всегда лед.
Огромный зверь с непропорционально маленькой головой стоял на задних лапах. Было что-то человеческое в его позе и взгляде.
— А это моа — слоновья птица… они траву едят. Но огромные-огромные…
— Ты уже читал?
Тисса лишь картинки разглядывала.
