Из-за них ему придется стрелять.
Нож с тонким коротким клинком прятался в рукаве. Лезвие острое. Прикосновения легкие. Ткани рассекаются беззвучно. Золоченая парча. Тяжелый атлас. Муар. И бархат с крепкой серебряной нитью…
Не замечают.
А заметив, обвинят друг друга.
— …до чего она нелепа в этом наряде, — шипит женщина, прикрывая лицо веером. Юго знает ее имя, да и многое о ней: злая и неумная.
Игрушка.
Он останавливается сзади, испытывая почти непреодолимое желание воткнуть клинок в спину. В левую почку. Или в правую. Одинаково смертельно в условиях этого мира. Она не сразу почувствует боль, но ощутив, удивится — откуда?
— …развратная тварь… всего-то и надо было — потакать его похоти…
— Что ж у тебя не сработало-то? — нарочито вежливым тоном осведомляется женщина в красном.
И Юго сдерживает себя.
Нельзя убивать. Это привлечет внимание. А Красная продолжает.
— По-моему, дорогая, вы просто завидуете. И мой вам совет: постарайтесь сдерживать зависть. Над вами весь двор смеется.
— Мы посмотрим, кто будет смеяться последним. Мой отец…
— Скоро отправится в отставку.
Прежде золотоволосой не осмеливались перечить. И уж тем более столь нагло. Юго нравилось смотреть, как злятся другие. Пожалуй, это его успокаивало.
— Вы, дорогая, чересчур долго ставили себя выше других. И не удивляйтесь, что теперь эти другие отнесутся к вам безо всякой симпатии. Напротив, многие рады, что вы… оказались в столь неловком положении.
Клинок исчез в рукаве.
— Да как вы смеете! — сколь эмоциональное шипение.
— Смею. Вас больше не боятся. И… еще один совет. На вашем месте я бы всерьез озаботилась поисками мужа. Вы рискуете быть самой старой невестой на Зимнем балу.
Юго рассмеялся.
Про себя.
Все-таки женщины были очаровательными существами.
К концу приема Изольда устала.
Она старалась сидеть прямо и вести себя так, как подобает леди, но Кайя слышал ее усталость. Эхо ноющей спины, затекшей шеи, онемевших рук, тяжести короны и прочих неудобств.
Корону надо будет сделать другую. Полую.
И цепь облегчить. Все-таки Изольда чересчур хрупкая, чтобы выдерживать полный ее вес.
…я справлюсь.
…конечно, сердце мое, ты справишься. Ты со всем замечательно справляешься. Но это не значит, что тебя надо мучить. Потерпи. Уже недолго осталось.
Получается создать прикосновение.
Изольда отвечает солнечным зайчиком на ладони. В зале нет солнца, но Кайя ощущает это желтое пятнышко света в руке.
…расскажи, что здесь было.
Когда говоришь, время идет быстрее.
И она немного отвлечется.
Изольда хмурится, молчит, выбирая, о чем именно говорить. Рассказывает она осторожно, тщательно подбирая слова, но с эмоциями совладать не в силах.
…Макферсон. Вор. Лжец. И союзник, хотя Изольде претит сама мысль о подобном союзе. Но ей отчаянно нужна поддержка, хотя бы чья-то. А за Макферсоном — половина Совета стоит. И сделка обещает быть выгодной.
…лечебница и банк, владельцев которого вот-вот поставят в известность о выселении. Наверняка придут жаловаться на самоуправство. Закон на стороне Кайя. И дядя прав — город должен увидеть, что леди Дохерти думает о нуждах города.
Лечебница будет открыта: банк подыщет себе другое место.
Многие останутся недовольны. Кормак, которому принадлежит две трети банка — особенно.
…благотворительный комитет. Давно следовало бы заняться делами города вплотную. И встречу с Гильдиями провести следует в кратчайшие сроки. Их слово многое значит для горожан.
…Урфин. Нападение. Гийом. Плохо, что его не нашли. Появится в ближайшем времени. И будет требовать справедливости по закону. А перед законом он чист: нет ни одного свидетеля, который подтвердил бы его вину.
Дядя будет зол. Урфин обидится.
Но они должны понять, что Кайя не вправе нарушить закон.
Стоп. Ржавая туша в голове дернулась и заскрежетала, пытаясь вырваться из земляного плена.
Слишком просто.
Очевидно.
— Ваша Светлость, — голос лорда-канцлера обрывает нить понимания. И Кайя прячет догадку. — Мне необходимо с вами поговорить.
Всем необходимо с ним поговорить. Но вряд ли Кормак скажет что-то новое: в своих посланиях он был предельно откровенен. Ему сложно будет понять, почему Кайя не верит.
— Сейчас.
Кайя сам снимает с Изольды корону и, не удержавшись, проводит по волосам, заправляя темную прядку за ухо. К уху же наклоняется, хотя в этом нет надобности, но Кайя слишком долго был вдалеке от нее и теперь ему сложно не прикасаться.
— Ты подождешь меня? — шепчет и дует на покрасневшую кожу, на которой остался отпечаток звеньев цепи.
— Всегда. Кайя… не позволяй ему портить себе настроение.
Он попробует.
— Ваша Светлость, — Кормака не хватает дойти до двери. Он зол и не пытается скрыть злости — бурый цвет и запах спекшейся крови. Бойня. — Вы ведете себя неподобающим образом. Вы показываете всем, насколько зависите от этой…
— От моей жены.
Тон его осаживает.
А может следовало бы дать высказаться? И потом отправить к границе инспектировать очередной гарнизон…
— От женщины, — поправляется Кормак. — Сейчас вы как никогда напомнили мне вашего отца.
Неудачное сравнение. Кайя никогда не хотел быть на него похожим.
— Только он был умнее. Он умел отделять личные интересы от государственных.
О да, Кайя на собственной шкуре ощущал это разделение. И неужели Кормак ничего не понимал? Или предпочитал не видеть, как поступают многие люди? Закрыть глаза, отвернуться вовремя и вычеркнуть неприятный инцидент, свидетелем которому получилось стать, из памяти. Что может быть проще?
— Вы же выставляете себя на посмешище, во всем потакая особе, которая…
— Я читал ваши письма.
— И не поверили?
— Именно.
— Я служил вам верой и правдой…
— Вы служили себе, Дункан. Интересы вашей семьи всегда стояли на первом месте. И когда они расходились с интересами Протектората, вы предпочитали забывать о последних. Вы не занимались откровенным воровством, скорее уж с выгодой использовали собственное положение. И беспокоитесь сейчас вы не обо мне или Протекторате, но о собственной власти, которой, как вам кажется, стало у вас меньше.
Запах бойни стал крепче, отчетливей и тошнотворней. Кайя отстранился, желая поскорей избавиться от этого человека.
