Кайя замолкает. Молчу и я, раздумывая над тем, что вряд ли смогу ударить человека, зная, что бью насмерть. Это… неправильно.
…но возможно. Иза, то, что я сейчас сказал, это вариант крайнего случая, когда других возможностей просто не останется. И я сделаю все, чтобы такой крайний случай никогда не наступил.
Я верю.
Кому еще верит, как не Кайя… и церемония продолжается. За ней последует торжественный ужин. А там и бал начнется.
От заката до рассвета.
Но рядом с мужем я не боюсь вампиров.
И все-таки Тиссе было не по себе.
Конечно, она больше не прячется на балкончике, откуда видна лишь часть огромного зала, мечтая о том, как однажды сама окажется на балу. Чтобы в красивом платье. Чтобы все на нее смотрели и удивлялись тому, какой она стала. И чтобы она шла, гордо подняв голову, никого вокруг не замечая…
Исполнилось.
Оказалась.
В платье. И платье было таким, что Тисса долго раздумывала, имеет ли она вообще право его надевать. Муар и кружево. Два оттенка белого дополняют друг друга. Простой покрой, в чем-то строгий даже. Ни бантов, ни лент, и единственной кокетливой уступкой моде — паутинка воротничка, что крепился к платью на жемчужных пуговках. Они же украшали рукава и сетку, под которую пришлось убрать волосы — платье требовало открытой шеи.
В этом наряде Тисса выглядела более взрослой. И совсем не такой, как она привыкла.
Но смотрели на нее не из-за платья… вернее, из-за него тоже, обсуждая, во что стал наряд. И чем Тисса его заслужила. Наверняка, удивлялись тому, какой стала, но без восхищения — реальность и мечты во многом расходятся. Оставалось идти, гордо подняв голову и никого вокруг не замечая.
Но как спрятаться от людей среди толпы? И не только взгляды, но и слова настигали Тиссу.
— …совратил…
— …и прилюдно, представляете… а потом, говорят…
— …какой позор…
Им нравится ее обсуждать. От разговоров, а не от жары, на щеках вспыхивает румянец, в глазах появляется жадный какой-то животный блеск. И люди тянутся друг к другу, желая поделиться новостью.
— …их видели даже на лестнице, где… ни стыда…
— …ни совести, — тан опять подобрался незаметно. — Представляешь, даже на лестнице. Как ты думаешь, нам понравилось бы на лестнице?
— Не уверена, — рядом с ним Тисса могла улыбаться. — На лестницах всегда сквозняки.
— И свидетелей много.
Вид у тана был донельзя серьезный, но Тисса по глазам видела, что ему весело. А все вокруг замолчали. И смотрят так… выжидающе. Им нужен новый повод?
Урфин готов его дать.
— Ты и вправду очень взрослая в этом платье, — он целует раскрытую ладонь, в очередной раз нарушая все правила, что не ускользает от глаз общества. — А перчатки мне не нравятся. Холодные.
— Так положено.
— Если положено, то я потерплю.
Терпения его надолго не хватит. А руку отпустить не спешит. И хорошо, потому что Тиссе нужна опора. Следовало признать, что в мечтах балы куда как приятней.
И все-таки, как они смотрят… лед и то теплее взглядов.
— Не вздумай давать слабину, — Урфин держался так, словно не видел в происходящем ничего особенного, да и происходящего не видел. — Они ждут от тебя слез. А ты улыбайся. Зли людей. Это весело.
Тисса не была уверена, что сумеет получить удовольствие от такого веселья.
Урфину идут темные тона. И нынешний наряд выделяется среди прочих простотой. Ни камней, ни украшений, пуговицы и те костяные.
— Не говори, что я похож на приказчика.
Не похож. Приказчики — другие. Они подобострастны с теми, кто имеет деньги, и жестоки, порой намеренно, со всеми остальными. У приказчиков волчьи глаза и сладкие улыбки.
Тисса помнит, как они приходили разорять замок.
— Нет. Ты похож на себя.
А еще немного на дракона, если бы тому вздумалось принять человеческий облик, и Тиссе странно, что никто, кроме нее, не замечает этого сходства. Наверное, потому, что люди уверены: драконов не существует.
— Куда ты меня ведешь?
Среди колонн, людей и ледяных животных легко потеряться.
— Танцевать. Люди ждут.
— Я не… умею.
— Умеешь. Я знаю. Не думай о том, что на тебя смотрят.
Как?
— Слушай музыку, — подсказал Урфин.
Павана. Медленный тягучий напев. Медовый танец, обманчиво простой в своей неторопливости. Скользящие шаги и тени в зеркалах, которые норовят передразнить Тиссу.
Павана требует изящества. И непринужденности. Той легкости движений, которая выдает истинных леди, или же достигается многими часами тренировок.
Лань горделивая…
Хотя бы не сбиться с шага… и фигура сменяет фигуру. Слушать. Считать. Все получится. Получается.
Наверное.
— Видишь, не так и страшно, — сказал Урфин, когда музыка смолкла. — А теперь поклонись гостям, и я разрешу тебе сбежать.
И тут Тисса осознала, что произошло. Она не просто танцевала павану.
Первый танец вечера.
И других пар не было.
— Спокойно, ребенок. Улыбайся шире, людей это бесит.
— Вы… мы… почему?
Оркестр заиграл веселый бранль. Но к счастью Их Сиятельство сочли долг исполненным.
— Ну на кого-то надо было возложить почетную обязанность, — а взгляд лукавый. Наверняка, он знал, что придется открывать танцы, но почему не предупредил?
— Не хотел тебя напугать. Ты слишком серьезно все воспринимаешь. Идем.
— Куда?
— М… в укромное место. Надо же дать повод для сплетен.
Его уже дали. Только что. И Тисса почти не переживает. Как-то у нее силы закончились переживать.
— Мне надо кое о чем рассказать.
Нельзя хватать леди за руку! И тянуть ее за собой, заставляя идти неприлично быстро… ему легко, а у Тиссы платье… прямая юбка не предназначена для того, чтобы в ней бегать. И кружева очень хрупкие… и потом скажут наверняка, что ее волоком волокли. Возможно, за волосы, как дикари…
Стало смешно.
И Тисса кажется поняла, куда они идут.
Среди арок, украшенных мерзлыми розами, кованых ворот и металлических лоз, на которых стояли сотни свечей, скрывались ниши. Укромные, укрытые тенью, они были той частью Замка, которой он не спешил делиться со многими. И лишь оказавшись внутри можно было оценить сумрачный их уют.
Леди Льялл уверяла, что порядочная девушка не позволит увлечь себя в подобное место…
