— Вы не искали союзников. Вы принимали тех, кто приходил, но не пытались найти сами. Вам были не интересны ваши подданные. Не обижайтесь, леди. Хотя нет, обижайтесь. Уж лучше на меня.
За что? Он точно — сторонний человек.
— Я говорю сейчас не о ближнем круге, и не о том дальнем, чью жизнь вы хотели изменить. Те люди в большей степени — абстракция. А вот другие, окружавшие вас в замке — конкретика. Но вы же закрылись от них, верно?
Ллойд тщательно подбирает слова, дабы не ранить мое самолюбие. Но мне все равно обидно, потому что… потому что он говорит правду.
Но эта обида заглушает другую.
— Что вы знаете о ваших фрейлинах помимо имен? А о придворных дамах? Их проблемы, интересы, заботы? Вам они казались мелочными?
О нет, я просто не думала, что у кого-то еще могут быть проблемы, интересы и заботы. А если и имеются, то уж не важнее моих собственных.
— Но из мелочей можно многое создать. Сделайте вы шаг навстречу, и многие были бы рады поддержать вас. Если не из любви или надежды на благодарность, то хотя бы в пику той, другой стороне. Общество не бывает однородным. В следующий раз используйте коалиции. Пусть люди воюют с людьми.
Голос Ллойда звучит умиротворяюще. Хороший голос… и травы хорошие…
— Если беретесь что-то менять, начинайте с тех, кто рядом. Это как круги на воде. Эхо, которое пойдет дальше. Люди копируют людей. Одежду. Поступки. Привычки. Это нельзя было игнорировать. Вы не оставили им альтернативы. Пришлось верить в тот образ, который создали за вас.
Жестоко и правильно.
— И опять же. Вы хотели помочь, но нельзя все делать самой. Ни вы, ни я, никто бы то ни было, не должны выступать в роли высшего блага для людей. Люди должны учиться делать добро друг другу.
Он это серьезно?
Более чем.
— Изольда, поймите, наших ресурсов хватит, чтобы перекроить этот мир. Избавить его от войн, рабства, болезней, голода… Мы способны просто подарить им все те знания, которые хранит система.
— Тогда почему вы этого не сделаете?
— Потому что это их убьет. Не физически. Но зачем стремиться к чему-то, искать, думать, развиваться, когда все дано свыше? Даже вы. Вам больно, а будет еще больнее. Выдержите или нет — как получится. Однако если выдержите, то станете иной. Но только от вас зависит, какой именно.
И снова я понимаю, о чем Ллойд говорит.
Боль озлобляет.
И порождает ненависть.
Обессиливает, оставляя одно желание — уйти туда, где боли нет.
Или наоборот, дает силы бороться, даже если борьба выглядит войной с ветряными мельницами.
— Я постараюсь помочь вам всем, чем смогу, — Ллойд коснулся руки, и этот жест был дружеским, продиктованным не долгом, но скорее личной симпатией. — Любой из нас. Ваш муж…
— Почему вы его бросили?
Способные избавить мир от всех невзгод оказались бессильны, когда речь пошла о том, чтобы защитить одного ребенка. А глаза у Ллойда не рыжие, скорее желтые, с таким оранжевым отливом. Ему идет.
— Потому что второй кризис грозил обвалить всю систему, — Ллойд поднимается и подает руку. — Вам стоит пройтись.
На палубе не так много места для прогулок. Ллойд легко подстраивается под мой шаг и ведет вдоль кормы. Я смотрю на море и берег, который тянется к кораблю острыми пиками рифов, заснеженными склонами и редкими далекими силуэтами строений.
— У каждого из нас есть предельная площадь покрытия. Изначально протекторов было много больше, но время шло, а наши проблемы с… воспроизводством делали нас уязвимыми. И после Фризии выяснилось, что предел достигнут. Мы просто физически не в состоянии контролировать все территории. Да, часть земель удалось защитить, но… большая половина сейчас — это дыра, где царит абсолютная свобода в понимании людей. Со всеми вытекающими. Но кое-как мы прикрываем эту дыру от внешнего вторжения. А вот если бы рухнул соседний протекторат…
…размер дыры превысил бы допустимые пределы.
— …Хаот получил бы шанс. Они давно пытаются прийти сюда. Как благо. Дать силу. Власть. Защиту от болезней и войн… пока у мира будет, чем платить.
И Кайя — та жертва, которой мир откупился. Справедливо? А кто говорит о справедливости, когда на кону глобальные интересы.
— Хорошо. А потом, когда его отец умер?
— Потом… — Ллойд провел ладонью по выглаженной доске. — Стыдно признать, но лично я боялся. Дикий. Замкнутый. Чудовищно сильный. Неуравновешенный. Слабо понимающий, что творит. С молодняком вообще крайне сложно общаться и самое разумное — дать время на взросление. Понимаю, вам это кажется неправильным.
Я бы выразилась несколько иначе.
— Но вы предвзяты. Это нормально и правильно. Ваша предвзятость… вы сами… скажите, в вашем мире используют атомную энергию?
А это каким боком?
— Да.
— А вы лично представляете процесс? Хотя бы в общих чертах?
Отдаленно. Уран. Критическая масса. Взрыв. Или еще вот уран, реактор, реакция распада и выделяющаяся энергия… но почему-то все равно взрыв. Ядерное облако… заражение.
— Понятно, — Ллойд из моего молчания сделал собственные выводы. — В принципе, подробности не так важны. Представьте себе некую систему, которая преобразует один вид энергии в другой. Скажем, энергию делящихся ядер в… в ту, которую используют люди. Для нормальной работы системы важно обеспечить постоянный приток топлива и определенную скорость реакции. В нашем случае имеем дело с неким видом психической энергии, большей частью негативной. Приток ее более-менее постоянен. Зависит от площади, плотности популяции, уровня внутренней агрессии, точек перераспределения и так далее. Факторов множество. Главное, что этот приток я, или Эдвард, или ваш муж способны поглотить и переработать. Скажу сразу, удовольствия это не доставляет.
Я слушала.
Пыталась соотнести услышанное с тем, что знала до этого. Получалось не очень. Воображения на такое не хватало.
— И душевное равновесие — залог стабильной работы. А нормальная семья — залог душевного равновесия, как бы банально это ни звучало. Сдерживающий элемент. Все взаимосвязано, Изольда. И то, что я получу от своего ближнего окружения, я отдам миру. А мир вернет мне. Именно поэтому вам нельзя возвращаться.
Что?
Все, услышанное сейчас, требовало обратных действий. Наступить ногой на горло самолюбию и вернуться. Принять. Подчиниться. И попытаться склеить осколки той, прежней жизни.
К новой приспособиться.
Почему тогда Ллойд считает иначе?
— Даже отвлекаясь о того, что ваше состояние делает вас крайне уязвимой…
…если Кормак желает наследника, то мой ребенок представляет опасность. И его попытаются убрать. В договоре лишь мне гарантирована жизнь.
