Ифигения и Тимон, спеша к спасительной черте леса, слышали крики Евтропии, но не рискнули оглянуться, боясь потерять то крошечное пространство, что разделяло их и преследователей.
— Скорее, старейшина, — сказал Тимон, — забирайся мне на спину.
Та послушалась и крепко обхватила антилопу за стройную шею. С натужным хрипом мистик перешел на галоп, чтобы скорей добраться до леса. Они слышали, как лисы снова погнались за ними, освободившись от настырной травы.
Сидя верхом на антилопе, старейшина делала что могла, чтобы помешать убийцам: все растения, которые только имелись на поляне, бешено набросились на преследователей. Но лишь достигнув деревьев, Ифигения сумела по-настоящему их задержать. Она оглядела высокие ветки елей, кленов и тсуг и взмолилась о помощи.
Ветви молниями обрушились с неба на черных лис, как только те показались на краю поляны, и звери взвыли от боли, а на их боках появились первые кровавые рубцы. Ифигения смотрела через плечо; но тут Тимон перемахнул через поваленное дерево, и старейшина мистиков тяжело застонала, когда его копыта грохнули о землю.
Дарла, ловко уклонившись от ветки кедра, перепрыгнула поваленный ствол, а второй лис пригнулся и полез под ним. Старейшина заметила это и с глубоким вздохом взялась за дело. Лис был как раз под деревом; вдруг оно быстро и натужно опустилось, пригвоздив зверя к глинистой земле. Тот громко тявкнул, но Дарла даже не остановилась. Она не видела, как его вдавило глубже, как тонкие пальцы корней оплели его голову белой сетью и засосали в провал, который тут же сомкнулся над ним, будто жадная пасть.
Несмотря на тактическое преимущество, которое давал мистикам лес, несмотря на все деревья и кусты, дружно старавшиеся остановить убийцу, Дарла все же нагоняла их. Тимон не мог бежать по-настоящему быстро, неся на себе старейшину. У ивовой рощицы он остановился. Ифигения соскользнула на землю.
— Беги, — зашептала она ему в ухо. — Беги к полукровкам. Предупреди их.
Он бросил на нее тревожный взгляд, а потом в мгновение ока исчез в зарослях. Ифигения повернулась лицом к врагу и мягко успокоила трепещущие растения.
Дарла недоверчиво замедлила бег и стала осторожно, бесшумно подкрадываться к жертве, обошла ее, едва касаясь лапами земли.
— Ну, вот и все, старуха, — сказала она.
— Да, кажется, все, — согласилась Ифигения. С этими словами она села на мягкую подушку гаультерии и ловко сложила ноги в позу лотоса. Ее веки умиротворенно опустились.
Лиса прыгнула. Когда она вонзила клыки в свою жертву, лес вокруг без всякого приказа скорбно содрогнулся.
* * *
Прю рухнула на деревянный пол башни; ее затопила такая мучительная боль, какой она не испытывала еще никогда в жизни. Словно бы кровь в жилах перестала течь и каждый нерв вспыхнул огнем. Она открыла рот, чтобы закричать, но голос пропал. Вся зелень вокруг орала, вопила, заполняя этим воплем череп, будто каждая травинка, каждый пучок мха и каждое дерево стали свидетелями чего-то чудовищного. Девочка закрыла уши руками, чтобы приглушить звук, но тщетно.
Она шарила взглядом вокруг, пытаясь понять, что случилось и почему. Над ней склонился Кертис; его губы двигались, но она ничего не слышала. Мальчик схватил ее за плечи и потряс, но все ее тело бессильно застыло и одеревенело. Она с великими трудом удерживала себя в сознании, хотя шум был во множество раз сильнее, чем в тот день на обрыве. И тут все так же резко прекратилось.
Прю подняла на Кертиса выпученные глаза и схватила его за руку. Во внезапно наставшей тишине к ней вдруг вернулся голос.
— Ифигения, — выдавила девочка, задыхаясь. — Она… она… — Но что «она», Прю еще не сумела осознать.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Запрет на усыновление
Они все оказались свидетелями. Само собой, это было сделано специально, чтобы мальчик послужил примером остальным. Все случилось быстро и так же быстро закончилось, а после дети в цеху вернулись к своим занятиям, и снова раздался лязг станков. Они уже видели такое раньше — и не раз.
Мальчика звали Карл. Элси как-то разговорилась с ним в столовой. Он был довольно крупный, рыжий и кудрявый, где-то на год старше нее самой. Хороший мальчишка — заметил Тину Отважную и сказал, что очень любил смотреть передачу про нее, когда еще жил с родителями. Потом они погибли в загадочной авиакатастрофе. Вот и все, что Элси было известно о Карле.
Вины его в случившемся было кот наплакал. Точнее, сам Карл наплакал — он начал всхлипывать сразу, как только понял, что произошло. Мальчик работал на станке, который и по размеру, и по весу был раз в сто больше его самого. Назывался этот станок сгибателем сдвоенных П-образных болтов и делал точно то, что ожидалось, а именно: сгибал сдвоенные П-образные болты. Карл, очевидно, засыпал на ходу, потому что нажал вместо черной кнопки фиолетовую. Мальчик испуганно всхлипнул; в то же мгновение сгибатель сдвоенных П-образных болтов перестал сгибать сдвоенные П-образные болты и принялся сгибать себя. Из недр станка послышалось два громких звука, похожих на выстрелы, и он с грохотом замер, а из зашитых заклепками щелей повалил дым.
Видимо, включилась какая-то предохранительная система на случай ЧП, потому что все станки вдруг резко остановились, и мертвенный свет, который обычно заливал помещение, сменился мигающим, потусторонним красным. Все начали оглядываться, пытаясь понять, что вызвало остановку, и наконец заметили Карла, который с виноватым видом стоял у дымящегося сгибателя. Марта, побледнев, сняла очки.
— О нет, — шепнула она.
— Что? — тихонько спросила Элси, отойдя от своего неработающего станка. Крошечный значок, похожий на рожок от мороженого, сердито моргал — это был первый раз, когда Элси вообще заметила, чтобы он что-то делал.
— У него уже было два, — непонятно добавила Марта.
— Два чего? — снова спросила Элси, но сразу же догадалась сама. — Выговора?
Марта кивнула.
Тут помещение залил свет, и станки тихо загудели. По ступенькам застучали шаги: Мистер Антэнк заново включил питание и теперь спускался в цех. Лицо его потемнело от гнева; кажется, происшествие оторвало его от обеда, потому что над козлиной бородкой красовались вторые усы — из томатного супа.
— Что это было? — спросил он сердито.
Никто не ответил. Он подошел к очевидным виновникам, Карлу и его станку, и впился в мальчика взглядом.
— Что ты сделал? — спросил он.
