— СЕПТИМУС!
Прю молча встала, опасливо ступая на больную ногу, кое-как обошла свой крошечный выступ и огляделась. Это не заняло много времени: площадка, на которой она оказалась, была размером не больше примерочной в магазине одежды.
— Кертис, — сказала она наконец, откинув голову и глядя на далекую полоску неба, серебряной ниточкой змеящуюся в темном каменном небе. — Я даже не знаю.
— Погоди, — отозвался Кертис, спустив ноги с выступа, спрыгнул к ней и отряхнул ее куртку от пыли. — Давай я посмотрю ногу.
Лодыжка покраснела и распухла, но Прю сказала, что болит не сильно, так что растяжения нет.
— Ты можешь ходить? — спросил он.
Прю кивнула. На лице ее застыло выражение тихого отчаяния и какая-то безнадежная печаль.
— Мы выберемся отсюда, — сказал Кертис. — Обязательно.
— Как? — спросила Прю.
Кертис окинул взглядом склон:
— Придется лезть, наверное.
Мальчик и сам понимал, что затея безнадежная, но чувствовал, что эту мысль нужно отпустить — словно этим он произнес какое-то заклинание, которое, едва родившись, тут же растворилось в воздухе.
Прю только головой покачала.
Они уселись на корточки на каменный выступ.
— А там ничего нет? — спросила девочка, кивнув на то место, куда приземлились Кертис и мертвая лиса.
— Нет, — ответил он. — Просто обрыв.
— Чепуха какая-то, — сказала Прю. — Получается, мы пережили падение, а теперь просто медленно умрем тут на дне?
— Да уж, у кого-то мрачное чувство юмора, — заметил Кертис. — Не знаю, у Бога или у чего там…
На какое-то время повисло молчание, и в тишине Прю вдруг заплакала:
— Я все испортила!
— Ты о чем? — удивился Кертис, положив ей руку на спину.
— Да обо всем. Что сказало Древо? Что надо реанимировать наследника раньше тех, других. Кто бы они ни были. Но как нам это сделать, если мы застряли в этой… этой… дыре? Наверняка «другие» к этому времени уже полдела сделали.
— И что? Может, так даже лучше. Может, Древо и хотело, чтобы кто-нибудь его оживил. Вдруг Алексей такой хороший человек, хоть он и робот, что восстановит мир, кто бы его ни реанимировал?
— Не знаю. Почему тогда Древо так сказало? Нет, мы сами должны были это сделать. Но уже не сделаем. — Она умолкла, прижав ладонь ко рту, и глубоко задумалась.
— Не мучай себя. Может, кто-нибудь из разбойников вернется. Если очень громко кричать, нас услышат. — Кертис поднял взгляд на едва различимую полоску неба. Едва ли.
— Сомневаюсь, — сказала Прю.
— Да, наверное, — признал мальчик.
Кертис надул щеки, выпятил губы и выдохнул.
— Я там, наверху, сказал «вот и все». — Он указал на светлую ленту вверху. — Но, похоже, поторопился. Вот теперь точно все. Забавно, не каждый день удается за несколько минут дважды подумать «вот и все». Хотя, может, так всегда бывает. Может, смерть так и наступает — снова и снова думаешь «ну, вот и все», пока наконец не…
— ПОМОГИТЕ! — раздался голос из темноты где-то за кромкой выступа, прервав эти жутковатые размышления. — Я ослеп! Ничего не вижу!
Пронзительный, испуганный голос, без всякого сомнения, принадлежал крысу Септимусу. Кертис опустился на живот и подполз к самому краю, потом помахал Прю, и она подала ему фонарь. Опустив его в темноту, мальчик заметил движение примерно футах в тридцати, на таком же булыжнике, застрявшем в узкой щели между склонами.
— А, — сказал Септимус, подняв взгляд на фонарик и моргая. — Забудьте. Я не ослеп. Просто немного перенервничал.
Кертис улыбнулся:
— Ты живой?
— Кажется, да. А вы?
— Мы тоже. Только Прю ударилась ногой. А так все хорошо. Прямо чудо какое-то.
— А что с той женщиной? Ну, которая лиса.
Прю, нахмурившись, ответила:
— Не знаем. Но вторая разбилась — та, которую назвали Каллистой. Третья, наверное, наверху еще.
— Нам спуститься к тебе? — крикнул Кертис.
— Не стоит. Тут ничего интересного. Погоди. Можешь опустить свет чуть пониже?
Из рюкзака Прю извлекли веревку. Привязав к ней фонарь, они сумели спустить его туда, где оказался крыс. Тот отряхнулся, и в тусклом свете затанцевало облачко пыли. Этот выступ был немного крупнее, чем тот, на котором ютились Прю с Кертисом; границы его тонули во тьме.
— Тут обрыв. С обеих сторон. Внизу может быть еще площадка.
Крыс подбежал к краю и бросил в темноту камешек. Короткий стук возвестил, что до следующего выступа совсем недалеко.
— Ага, — подытожил Септимус. — Значит, только спускаться.
Кертис чертыхнулся и с отчаянной страстью посмотрел вверх, на далекую светлую полоску.
— Застряли. Нам конец. Крышка. Тут мы и сгнием.
— Или нет… — перебила Прю, вглядываясь в темную бездну.
— В смысле?
— Ну, Древо мне еще кое-что сказало через того мальчика.
— Что?
Она окликнула Септимуса.
— Как думаешь, мы сможем спуститься на тот камень, что под тобой?
— Ага, — ответил крыс. — Хотя я бы предположил, что нам стоит сосредоточиться на том, чтобы подняться «над».
Прю улыбнулась:
— Вот-вот. Как раз это мальчик и сказал.
— Что?
— Иногда, чтобы подняться, нужно сначала спуститься.
Кертис недоверчиво поднес руку к лицу.
— Ты хочешь, чтобы мы спустились… ниже?
— По-моему, все предельно ясно, разве нет?
Подняв брови, Кертис заметил:
— Тебе это сказал маленький мальчик. И говорил он от имени дерева. Дерева, — повторил он со значением.
— Как будто у нас выбор есть! — отозвалась Прю, обведя рукой каменистую пропасть вокруг.
— Надо подождать. Вдруг кто-то выжил. Они нас услышат.
— Кертис, тут слишком глубоко. Чудо, что мы вообще выжили. В лагере никого нет. Помнишь, там же было пусто! А если кто и вернулся, как они нас достанут? Да еще, возможно, Дарла до сих пор там — ждет, когда мы подадим признаки жизни. Вдруг у нее в стае есть еще эти… твари.
— Не знаю, Прю. В смысле, мы же понятия не имеем, что там внизу. Так? — Он быстро осознал, что все его возражения растут из твердой веры в то, что разбойники еще живы, что убийцы не расправились с ними всеми.
Не отвечая, Прю втянула фонарик наверх и отвязала веревку от ручки. Потом она бросила один конец Кертису, а другим обвязала себя вокруг пояса.
