Стил махнул рукой, призывая его замолчать.
— Мы еще поглядим, Рафен, что там за приказ. Поглядим…
Впервые заговорил лексмеханик. Производимая им речь наводила на мысли о трущихся друг о друга шестеренках.
— Мастер Стил, ваш образец все еще жив. Если желаете, я утилизирую его.
— Нет, — бросил инквизитор через плечо, уходя. — Пока придержите предателя, подготовьте к отправке на судно. Вскрытие может представлять для нас дополнительный интерес.
К наступлению сумерек на Кибеле остались только мертвые. «Громовые ястребы» и грузовые лихтеры с «Беллуса» весь день сновали туда-сюда между поверхностью и боевой баржей, перебрасывая остатки войск и оружия. Пока технодесантники посылали орды сервиторов на ремонт варп-двигателей боевого корабля, апотекарии готовили банки с амниотической жидкостью для прогеноидных желез, извлеченных из тел павших Кровавых Ангелов. Органы плавали в зеленоватой влаге в ожидании подсадки в тело нового кандидата в орден.
Эти простые на вид овальные мешочки плоти являлись самым бесценным и деликатным грузом корабля. Они имели едва ли не большую ценность, чем Копье, являвшееся целью миссии «Беллуса». Без заключенного в прогеноидах геносемени будущее ордена оказалось бы под угрозой. Каждый прогеноид мог сделать Кровавого Ангела из обычного мужчины. В апотекариуме крепости-монастыря на Ваале их имплантируют новому поколению рекрутов. Таким образом павшие воины ордена давали жизнь следующему поколению Адептус Астартес, начиная новый цикл рождения и смерти.
Сквозь стеклянную стену медицинского святилища Рафен наблюдал за работой своих братьев-апотекариев. Их манипуляции, похожие на священный ритуал, приводили его в трепет. Став Кровавым Ангелом, Рафен всегда был лишь воином и мог только восхищаться работой братьев, служивших ордену в качестве медиков и биологистов: их искусство работы с плотью казалось ему непостижимым.
— Рафен, — послышался севший от усталости голос.
Астартес обернулся и оказался лицом к лицу со своим доверенным наставником.
— Брат-сержант…
— Ты рано закончил прием пищи, Рафен. Я удивился, — мягко сказал Корис. — У многих наших был такой аппетит, что, казалось, пустынного быка съедят — не поперхнутся.
— Я сыт, — сказал Рафен, и прозвучало это слишком поспешно.
Кухонные работники «Беллуса» приготовили для выживших на Кибеле богатый протеином обед. Рафен съел лишь немного сушеного мяса огненного скорпиона, но даже знакомый вкус домашней пищи не пробудил аппетит. Корис внимательно смотрел на ученика.
— Это была напряженная командировка, — констатировал он в своей специфической манере. — Я не думал, что мы покинем мир-кладбище.
— Я тоже, — согласился Рафен. — Но, возможно, Сахиил прав, и примарх следит за нами.
Сержант запыхтел и разразился невеселым смехом.
— У нашего сеньора, парень, есть занятия поинтереснее, чем следить за космодесантниками. Мы — лезвие его клинка, не более того. Служим и умираем. В этом наша единственная слава.
Рафен положил руку в перчатке на поручень, ограждавший стеклянную стену.
— Надеюсь, им славы достаточно, — отозвался он, склонив голову и глядя на банки с прогеноидами.
— Да, если мы в конце концов возвращаемся домой…
Корис отвел взгляд, а Рафен пристально смотрел на старого воина.
— Старина, не разбрасывайся таинственными намеками. Говори прямо, учитель. Мы достаточно хорошо знаем друг друга.
Корис кивнул резко и коротко.
— Да, мы друг друга знаем. — Он понизил голос. — Всем известно, что «Беллус» возвращался на Ваал, куда должен доставить Копье, но до меня дошли слухи, будто Стил собирается прервать это путешествие.
— Мы еще дня не провели на борту корабля, а до тебя уже доходят слухи?
— Путь тебя не волнуют способы, которыми я добываю информацию, парень. Поживи с мое, и тоже наловчишься. — Лицо Кориса исказила гримаса. — Помяни мое слово, инквизитор собирается изменить курс «Беллуса».
Рафен покачал головой.
— Не может такого быть. Капитан Симеон приказал поддержать гарнизон на Кибеле. Если Стил намерен отменить приказ командора…
Он указал на банки с зиготами.
— Наши мертвые… Их смерть доказывает, что эта планета важна для предателей… Стил не может просто бросить ее.
В голосе Кориса появились гневные нотки:
— Парень, ты ослеп и ничего не видишь у себя под носом? Пусть у ордена долг чести перед Стилом, но кто он такой? Служитель Ордо Еретикус, а не Кровавый Ангел! Он ищет славу для себя, как и все порченные.
— Сержант, многие бы нашли признаки ереси в твоих словах.
— Если так, прокляни их варп! — прошипел ветеран. — У меня нет времени на мелочные претензии. Разве ты не видишь, Рафен? Драка на Кибеле усилила жажду битвы наших братьев. Стил провоцирует и направляет ее, чтобы использовать в своих интересах.
— Как он может это делать? — отмахнулся Рафен, собираясь уже уходить, но Корис стальной хваткой стиснул его локоть. — Брат-сержант…
— Кое-кто из наших парней уже начал говорить про Аркио, — мрачно прошептал Корис. — Его храбрость в стычке с демоном и уловка, которая прикончила «Лорда Огра»… Они приписывают победу ему.
— Так и должно быть, — нерешительно ответил Рафен. — Мой брат выказал необыкновенное бесстрашие.
— Необыкновенное, да. Поэтому некоторые думают, что его благословил Сангвиний.
— Возможно, он… — от этих слов во рту у Рафена пересохло.
— Кто может продвигать такую идею, извлекая из нее пользу? Подумай хорошенько.
Рафен вырвался, сердито оттолкнув ветерана.
— Ты всегда был самым упорным из моих наставников, Корис, но сейчас тебя ослепляет недоверие ко всему.
Сержант кивнул.
— Возможно. Но если ты не подвергаешь сомнению то, что младшие братья берут на веру, тогда, Рафен, ты воистину слеп.
И ветеран зашагал прочь, оставив бывшего ученика обдумывать сказанное.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Главный зал на борту «Беллуса» мог затмить соборы некоторых колониальных миров. Это был монастырь для гигантов: связанные сводами и балками башни-колонны возносились на головокружительную высоту. В дальнем конце, в носовой части, сиял витраж, изображавший примарха Сангвиния в наиболее кровожадной его ипостаси: яркое как солнце золото священной брони пятнала алая кровь врагов, голова запрокинута, рот распахнут в победном кличе. Войдя в зал, брат Рафен осознал, что его взгляд сразу оказался прикован к оскаленным белоснежным клыкам примарха. Он вспомнил, что у него самого такие же острые зубы. И такой же красивый и тонкий, благородный профиль. Эти признаки были общими для всех Кровавых Ангелов и подчеркивали их генетическую связь с богоподобным существом, изображенным на витраже.
