Надежда Николаевна Лебедева вышла из больничных ворот и
перешла дорогу. В этой больнице она навещала свою родную тетку Тамару
Васильевну, которая умудрилась, не покидая собственной квартиры, сломать ногу.
Тамара Васильевна вешала занавески и упала со стула. В ее восемьдесят лет это
могло закончиться трагически, но дело ограничилось сложным переломом голени.
Впрочем, в таком возрасте и перелом ноги может стать роковым. Однако, к
удивлению врачей и соседей по палате, сломанная нога заживала удивительно быстро,
и тетка рассчитывала уже через неделю выписаться.
Надежда Николаевна ничуть не удивлялась такому быстрому
выздоровлению: Тамара Васильевна, сестра ее матери, была женщиной
необыкновенной. Всю свою трудовую жиз нь она работала инженером-конструктором
авиационной техники, но она не только и не столько стояла за кульманом – она
бесконечно моталась по заводам и полигонам, участвовала в испытаниях новых
самолетов и привыкла к всевозможным трудностям и лишениям. В командировках ей приходилось
скакать на лошади по бескрайним казахским степям, совершать многокилометровые
пешие переходы, преодолевать вплавь горные реки. Разумеется, при такой нелегкой
кочевой жизни у нее часто случались всевозможные травмы и переломы, но, по ее
собственным словам, на ней все заживало, как на кавказской овчарке.
С возрастом Тамара Васильевна угомонилась, превратилась в
обычную пенсионерку, но необыкновенная прочность организма сохранилась и в
преклонном возрасте.
Приходу племянницы Тамара Васильевна очень обрадовалась:
– Хоть поговорить с тобой, душу отвести! – сказала
она, выбравшись в коридор, опираясь одной рукой на костыль, а другой на
Надеждино плечо. – А то с этими, – она пренебрежительно махнула рукой
в сторону соседок по палате, выронив при этом костыль, – с этими и
говорить не о чем! Закоренелые мещанки! Все разговоры только о телесериалах да
о том, в каком магазине продукты дешевле!
Надежда скрючилась, поднимая костыль, и схватилась за
поясницу – несмотря на разницу в возрасте в четверть века, железным теткиным
здоровьем она не обладала.
– Тетя Тамара, – проговорила она укоризненно,
распрямившись и растерев поясницу, – ну что за самодеятельность? Зачем ты
полезла вешать эти несчастные занавески? Позвонила бы мне, я бы приехала и все
тебе сделала…
– Ты что, считаешь меня беспомощной старухой? – В
теткином голосе прозвучала плохо скрытая обида. – Я пока еще сама могу
себя обслуживать! И радикулитом не страдаю… как некоторые! – И она смерила
взглядом племянницу. – И вообще, я надеялась, что ты приехала поговорить
со мной, а не читать мне нотации!
Надежда устыдилась и оставила запретную тему.
Тамара Васильевна использовала ее визит на двести процентов,
устроив настоящий вечер воспоминаний. Она рассказывала о героических эпизодах
своей молодости, о знаменитых конструкторах и летчиках-испытателях, с которыми
столкнула ее судьба. При этом она не придавала значения тому, что племянница
все эти истории слышала далеко не в первый раз, и совершенно не замечала
времени. Наконец Надежда взглянула на часы и ахнула:
– Тетя Тамара, уже одиннадцатый час! Я побегу, а то
Саша будет волноваться!
– Одиннадцатый час? Детское время! – отмахнулась
тетка. – До чего же вы, молодежь, изнеженны! Вот, помню, в сорок шестом
году, когда мы сдавали изделие «Василек», мы вообще неделями не уходили с
работы! Принесли из дома раскладушки, одеяла… Ну ладно, если уж ты так спешишь,
не буду тебя задерживать!
И вот теперь Надежда Николаевна вышла на пустынную улицу и
огляделась.
Вокруг больницы было совершенно безлюдно, и какой-то
неприятный холодок проник в ее душу. Кроме того, как назло начал моросить
мелкий противный дождь, что тоже не улучшило настроения. Перейдя дорогу,
Надежда свернула в темный переулок, где находилась конечная остановка
маршрутных такси. Правда, в такое время рассчитывать на удачу было слишком
самонадеянно…
Тут ее ждала нечаянная радость: на кольце стояла нужная ей
маршрутка.
Надежда прибавила шагу, подошла к микроавтобусу и забралась
внутрь.
Водителя на месте не было – видимо, ушел сдать диспетчеру
маршрутный лист или просто выпить чашку чаю. В салоне сидел единственный
пассажир – мужчина лет тридцати, в приличном темно-синем костюме и галстуке, с
тоненькой кожаной папкой на коленях. Глаза его были полузакрыты – видимо, в
ожидании водителя он подремывал после трудного дня.
Надежда села на переднее сиденье.
В микроавтобусе было не намного теплее, чем на улице: окошко
над вторым пассажиром было открыто, и туда задувал холодный ветер. Кроме того,
дождь усилился, и его холодные капли залетали в окно, попадая Надежде за
шиворот.
– Молодой человек, – проговорила она, повернувшись
к дремлющему соседу, – не могли бы вы закрыть окно?
Тот ничего не ответил и даже не пошевелился.
– Неужели вам самому не холодно? – предприняла
Надежда Николаевна вторую попытку.
Мужчина никак не отреагировал на ее слова.
– Попадаются же такие толстокожие типы… –
проворчала Надежда. – Ну да известно: если хочешь, чтобы дело было
сделано, делай его сам… то есть сама…
Она встала, подошла к невежливому пассажиру, перегнулась
через него и потянула вниз оконное стекло. Окно было очень тугое. Надежда
Николаевна надсадно пыхтела, пытаясь справиться с ним, и косилась на мужчину,
надеясь, что он все же усовестится и поможет ей. Однако он по-прежнему сохранял
полнейшую невозмутимость, как будто все происходящее нисколько его не касалось.
Надежда неодобрительно вздохнула. С виду вроде бы интеллигентный человек,
научный сотрудник… Ей бросилась в глаза вытисненная на папочке надпись –
«Восьмая международная конференция по энергосберегающим технологиям».
Наконец непослушное окно поддалось и захлопнулось, при этом
Надежда едва удержала равновесие и покачнулась, задев локтем молчаливого
соседа.
И тут произошло нечто очень странное.
Мужчина качнулся и безвольно завалился на бок, как тряпичная
кукла, при этом по-прежнему не издав ни звука и не подав никаких признаков
жизни.
Надежда ойкнула и отскочила, не сводя глаз с этого странного
человека.
– М…молодой ч…человек! – очень тихим, дрожащим
голосом проговорила она. – М…молодой человек, вы чего? Вам плохо? Не
пугайте меня!
Молодой человек ничего не ответил.
Он лежал поперек сиденья в совершенно безжизненной позе.
Из-под полуопущенных век поблескивали краешки глазных белков, голова была
повернута под каким-то неправильным углом.
Именно это, а также странная, мертвенная бледность его лица,
на которую Надежда прежде не обращала внимания, внушила ей страшную мысль.
