Вряд ли он сильно изменился, живя со следующей женой.
Карина, конечно, не я – тихая и воспитанная девушка из приличной семьи, она не
стала мириться с хроническим безденежьем и устраивала Вадиму полноценные
скандалы не реже двух раз в неделю. Он утроил усилия, денег, по-видимому,
прибавилось, но по-прежнему никто не знал, чем же все-таки он занимается. Обо
всем этом я знала от свекрови, она ненавязчиво так напоминала при разговоре,
что Вадик очень устает, потому что много работает, а его жене все мало.
Н-да… Крути не крути, а если я хочу прояснить эту историю,
нужно идти к свекрови. И спросить ее прямо, какого черта она врет про Карину и
зачем ей это нужно. Сказать, что я видела их выходящими вместе в тот день, и
пускай она повертится. Думаю, что в таком состоянии, как сейчас – голодная и
злая, – я вполне способна держаться твердо.
Я осторожно оглянулась в поисках черной зловещей «ауди».
Вроде бы никто нас не преследовал; очевидно, Анюта нагнала такого страха на тех
типов, что они решили взять тайм-аут. Я решила, что не стану садиться в машину,
а поеду на маршрутке, на людях как-то спокойнее.
– Спасибо тебе, Иннокентий, – я ткнулась губами
ему в щеку, – спасибо за все. Дальше я сама.
– Ты уверена, что справишься? – Он внимательно
поглядел мне в глаза.
Я совершенно ни в чем не была уверена, однако улыбнулась ему
как можно безмятежнее, мне не хотелось его впутывать в свои дела.
– Ну как знаешь. – Он махнул рукой проезжающей
маршрутке.
Анюта простилась со мной холодно, без обычных лобзаний.
Больше того, она повернулась боком и слегка приподняла верхнюю губу. Так что
обнажился левый клык. Очень впечатляющий, надо сказать.
Возможно, она обиделась, что поблагодарила я только
Иннокентия, а про нее забыла.
Окна свекрови на четвертом этаже были закрыты занавесками, и
у меня шевельнулась трусливая мысль, что, возможно, ее нет дома. Однако я тут
же прогнала эту мысль прочь, потому что, во-первых, куда Шурочке сейчас
деваться? Сидит дома и горюет. А во-вторых, я совершенно не представляла, что
мне делать, если не застану свекровь дома.
Я поднялась на четвертый этаж пешком, поглядывая в окна на
предмет обнаружения подозрительной черной «ауди», однако все было тихо. У
Шурочкиной двери я причесалась, сделала приличествующее случаю серьезное
выражение лица и позвонила в дверь. Послышались шаги.
В свое время свекровь, по ее собственному выражению,
пыталась сделать из меня настоящую женщину. То есть в ее понимании такую особу,
которая похожа на нее саму как две капли воды. Она давала мне настойчивые и
непрошеные советы по поводу прически и гардероба, пробовала на мне всевозможные
диеты и косметические средства. И однажды прочла целую лекцию о походке.
– Дашутка, – говорила она, – девочка моя
дорогая! Ну как ты ходишь? Ты думаешь, что если женщина не топает, как слон, не
сопит при ходьбе, как бегемот, и не размахивает руками, как ветряная мельница,
ее походку можно назвать идеальной?
Помню, я слабо возражала тогда, что хожу вполне прилично –
лишнего веса у меня нет, размер шага средний, я не косолаплю и не загребаю ногами
при ходьбе.
– Женщина должна ходить легко, – не слушая моих
возражений щебетала свекровь, – ступать на носочек, тогда получается очень
воздушно.
И она демонстрировала мне свою походку, напоминающую
прыганье встревоженного воробья.
В этот раз я не услышала за дверью привычных воробьиных
подскоков. Вместо этого раздавалось шварканье, как будто дворничиха метет сухой
асфальт лысой мет лой, поднимая тучи пыли, даже чихнуть захотелось. Я поняла,
что на Шурочку давит груз непосильного горя – где уж тут прыгать, когда сына
убили. Я встала против дверного глазка и скорбно опустила уголки губ.
Дверь открыли, не спрашивая.
Свекровь свою я знала отлично – пока была замужем, мы тесно
общались, да и потом она не давала забыть о себе. Но скажу честно, увиденное
меня потрясло.
Вместо довольно ухоженной, хоть и немолодой женщины передо
мной стояла не старуха, нет, а вообще нечто невообразимое. На ней были
темно-синие засаленные штаны, а сверху жакетик от летнего костюма в черно-белую
клеточку. Я помнила этот костюм и знала, что свекровь перестала его носить, еще
когда мы с Вадимом были женаты. И вот, оказывается, не выбросила. На лице,
понятное дело, не было никакого макияжа, только глаза отчего-то сильно обведены
черным, как у медведя-коалы.
Я молча пялилась на жуткую личность. Где аккуратные
седоватые кудряшки, где кокетливые шарфики на все случаи жизни? Где губки,
тщательно накрашенные сердечком?
Волосы торчали седой паклей и были прикрыты странной черной
косынкой. Вглядевшись, я увидела на косынке контуры черепа и поняла, что это –
дешевенькая бандана, которую мой бывший муж выиграл в студенческие годы на
конкурсе диджеев в поселке Будогощь (не спрашивайте, как он там оказался).
Поскольку я окаменела на пороге, Шурочка разлепила бледные
губы и процедила:
– Ты-ы…
Голос ее напоминал звук падающих сухих листьев.
Я пришла в себя от урчания в собственном животе, сглотнула
комок в горле и выдавила из себя:
– Здравствуй, Сандра!
Я даже сделала над собой усилие и потянулась ее обнять,
однако она резко отстранилась.
– Чего явилась? – прошипела она. – Зачем
притащилась? На меня поглядеть?
– Ну-у… – я попятилась под ее взглядом и спиной
захлопнула входную дверь, – я хотела… ну… прими мои соболезнования… Вадим
трагически погиб…
– Погиб? – спросила она. – Ты говоришь –
погиб? Трагически? – Последнее слово она прокричала, а потом захохотала
издевательски, как гиена. – Да его убили, его убила эта стерва, эта
мерзавка, эта гадина в образе человеческом! Эта ехидна, которая ядовитой змеей
вползла в его сердце! Говорила я ему, что не доведет его этот брак до добра!
Так и случилось…
– Но, Сандра… – пролепетала я, испугавшись такого
накала страстей, – ты уверена, что это она?
– Да она орала об этом на каждом перекрестке! Все
знакомые слышали! И соседи! Она всех оповестила! Я знала, что так будет, знала!
Очевидно, на лице моем выразилось некоторое сомнение, потому
что свекровь вдруг остановилась на полуслове и подошла ко мне, сузив глаза.
– А почему ты спрашиваешь? – грозно спросила
она. – Что это ты вдруг так заинтересовалась? Тебя она послала, да? Вы
спелись за моей спиной? Сговорились? Может, вы и порешили его на пару?
– Господь с тобой, Шурочка, что ты говоришь! –
взмолилась я и попятилась, однако отступать было некуда, за мной была дверь.
Больно ударившись спиной о железо, я малость пришла в себя.
– Слушай, не надо таких слов! – решительно сказала
я. – Сама подумай: зачем мне было нужно его убивать? Мы с ним не ссорились
и вообще давно уже посторонние люди. Надеюсь, ты не думаешь, что я его
ревновала?
