Читать-то мне приходилось, но вот сама я впервые столкнулась
с таким удивительным явлением. Время для меня действительно как будто
остановилось.
Я вытащила клочок бумаги. Это был мятый, неровный обрывок
желтоватого цвета, на котором неровным торопливым почерком было нацарапано:
«14.30. Глухая Зеленина, 22».
Без сомнения, это была та самая запись, которую Вероника
сделала на моих глазах во время телефонного разговора.
Больше ничего интересного в сумочке не было, а дверь кабинки
уже начала открываться. Правда, как я уже говорила, время для меня замедлило
свое течение, и дверца кабинки открывалась медленно, как при специальной
замедленной киносъемке. Тем не менее нужно было убегать, если я не хотела
неприятностей.
Я собралась положить записку обратно в сумочку, но в
последний момент машинально перевернула ее обратной стороной…
И волосы буквально встали дыбом.
На обратной стороне этого клочка тоже была надпись, но на
этот раз она была сделана хорошо знакомым мне почерком – узкие, вытянутые буквы
с характерным обратным наклоном. Этот почерк я не могла не узнать. Это был
почерк Вадима.
Моего бывшего мужа… бывшего мужа, которого уже нет в живых.
Его рукой было написано: «Ника, твой телефон не отвечает, а
нам обязательно нужно поговорить по поводу монтекристо. Все это слишком
серьезно. Приходи завтра к моей маме в четыре часа».
Клочок бумаги, на котором была сделана эта запись, оказался
обрывком ресторанного счета, и в его нижнем углу я разглядела дату. Это был
день накануне смерти Вадима.
Накануне его убийства.
Мысли в моей голове проносились с немыслимой скоростью.
Судя по этой записке, Вадим назначил свидание этой девице,
Веронике, в день и час своей смерти. Ровно в четыре часа, когда, по словам
милиции, он и был убит.
Значит, эта записка доказывает, что убила Вадима вовсе не
Карина, как с пеной у рта повторяет моя бывшая свекровь и как с ее слов считает
милиция, а именно она, Вероника…
«Да ничего это не доказывает, – возразил мне мой
внутренний голос, – Вероника, разумеется, от всего отопрется, скажет, что
не пошла на встречу с Вадимом, и чем ты сможешь опровергнуть ее слова? Тем
более что она особа тертая и наверняка предоставит надежное алиби. Милиция уже
нашла подозреваемого, точнее – подозреваемую, и не захочет менять точку зрения.
А если ты высунешься со своими досужими домыслами – тем самым обратишь на себя
внимание следствия и сама сделаешься подозреваемой…»
В глубине души я понимала, что внутренний голос, как всегда,
прав, причем, что характерно, у этого внутреннего голоса был голос моей бывшей
свекрови – не тот, шипящий и злобный, который я слышала в последнюю нашу
встречу, а звонкий, даже пронзительный, которому я не могла возразить…
Но в то же время понимала и другое: эта записка очень важна
и проливает свет на убийство Вадима. Что он там пишет про какого-то
Монтекристо? Впрочем, скорее всего это не человек, а какая-то вещь, потому что
Вадим написал это слово с маленькой буквы. Однако он считал это очень
серьезным, и именно из-за этого он хотел встретиться с Вероникой. Так не это ли
загадочное монтекристо стало причиной его смерти? Потому что, увидев Веронику,
я убедилась, что такая женщина может убить человека, только если ей это очень
нужно. И никакая ревность тут ни при чем.
И завтра Вероника собирается с кем-то встретиться в 14.30 на
Глухой Зелениной… Хорошо бы за ней проследить…
«Только не вздумай вмешиваться в это дело!» – услышала я
категорический голос свекрови. Тоже еще, взяла моду распоряжаться!
«Конечно-конечно!» – мысленно успокоила я Са ндру, решив,
что спорить сейчас несвоевременно и бесполезно.
Однако прекрасно понимала, что не смогу удержаться.
Я должна узнать, что такое монтекристо, из-за которого
скорее всего погиб мой бывший муж.
Ужасно хотелось забрать такую важную записку, но тем самым я
насторожила бы Веронику и, возможно, заставила бы ее переназначить завтрашнюю
встречу. С крайним сожалением я сложила записку и сунула ее обратно в сумочку.
Время замедлилось, но все же не остановилось совсем.
Дверца кабинки открылась. Я поспешно защелкнула ридикюль,
бросила его на прежнее место и стрелой вылетела в коридор, решив линять из
этого шикарного клуба как можно скорее, а перед Норой извиниться по телефону.
Сказать, к примеру, что ко мне срочно приехала тетя из Мариуполя или живот
прихватило…
На следующее утро, проводив мужа на работу, Надежда
Николаевна доехала до метро «Чкаловская», откуда, по ее представлениям, было
рукой подать до места жительства сучковской тетки.
Перейдя Чкаловский проспект, она двинулась по Бол ьшой
Зелениной улице. Если возле метро было шумно и многолюдно, то через несколько
минут Надежда оказалась в тихом, почти безлюдном, патриархальном районе, где,
казалось, все прохожие знают друг друга, где жители полвека ходят в одну и ту
же булочную и один и тот же гастроном. Из-за высокого кирпичного забора
хлебозавода доносился восхитительный запах свежего хлеба, на пороге рыбного
магазина умывалась трехцветная кошка, старушки на лавочке обсуждали достоинства
печенья курабье, и на какой-то момент Надежде Николаевне показалось, что она
перенеслась в прошлый век, в его восьмидесятые или даже семидесятые годы.
Правда, эту иллюзию разрушил пенсионер с авоськой, который достал из кармана
сотовый телефон и звонил жене, чтобы сообщить ей, что в угловом магазине нет
двадцатипроцентной сметаны, а есть только пятнадцатипроцентная.
Надежда Николаевна запрокинула голову и полюбовалась
мозаичными картинами, выложенными на стене шестиэтажного дома. Картины
изображали берег моря, парусные корабли и еще что-то героическое, что Надежда
не смогла разглядеть из-за неудобного угла зрения.
Тем не менее Резная улица все не попадалась у нее на пути.
Пройдя еще один квартал и увидев табличку с надписью «Малая
Зеленина», она решилась на крайнюю меру: остановила проходившую мимо старушку с
таксой и спросила, как найти Резную улицу.
– Резную? – переспросила старушка. – Тебе,
дочка, наверно, ортопедическая мастерская нужна? Так она сегодня закрыта.
Варвара Петровна к племяннику на свадьбу уехала…
Надежда заверила старушку, что ей нужна не ортопедическая
мастерская, а обыкновенный жилой дом, после чего местная жительница приступила
к объяснениям:
– Пройдешь, дочка, мимо молокосоюза…
– Мимо чего? – переспросила удивленная Надежда.
– Ну мимо молочного магазина… Я его так по старой
памяти называю. Там свернешь налево, дойдешь до угла, где керосинная… тьфу,
керосинной давно нету… до угла, где эти… телефоны сотовые продают, свернешь на
Глухую… Ты что же делаешь, поганка некультурная?
