– Мама! – вскрикнула та, пятясь.
Нога ее провалилась в какую-то щель, Вероника потеряла
равновесие и упала на спину. Светящаяся фигура плыла прямо на нее…
Вероника в ужасе зажмурила глаза, как в детстве, когда от
страха пряталась под одеяло.
– Эй, Ника, ты где? – послышался совсем близко голос
Чумы, ее бестолкового подручного.
Она открыла глаза и приподнялась на локте.
Никаких привидений, никаких подозрительных фигур поблизости
не было. Ощупав ногу, Вероника убедилась, что отделалась легким ушибом. Она
встала на ноги, огляделась и зло выкрикнула:
– Вы, козлы, уроды недоделанные! Что, не могли другое место
выбрать? Не могли свет устроить?
– Да ты чего? – донесся из темноты хриплый обиженный
голос. – Отличное место! Никто нам здесь не помешает! А насчет света – иди
сюда, здесь светло!
Действительно, слабое свечение впереди стало заметно ярче.
Вероника даже разглядела в этом призрачном свете привязанную к креслу женскую
фигуру.
Это зрелище вдохновляло, и она прибавила шагу, стараясь не
смотреть по сторонам и сосредоточив все внимание на участке пола прямо перед
собой, чтобы не провалиться в очередную дыру.
Сбоку снова процокали легкие шаги, но Вероника даже не
повернулась в ту сторону.
Она шла на бледный свет, и расстояние до него быстро
сокращалось.
Наконец она преодолела последние метры и вышла в освещенный
круг.
В кресле перед ней действительно сидела связанная женщина –
но лица ее не было видно, это лицо было закрыто краем белого покрывала,
которым, как саваном, была окутана вся ее фигура.
Свет, падавший на эту загадочную фигуру и на саму Веронику,
был бледным, с мертвенным голубоватым оттенком, отчего окружающее казалось
особенно странным и пугающим. И самое главное – нигде не было видно Чумы и
Толика, ее бестолковых подручных.
– Эй, вы где? – негромко проговорила Вероника,
вглядываясь в окружающую темноту.
Не дождавшись ответа, она повысила голос:
– Вы что, в прятки со мной играть вздумали? Совсем, что ли,
сдурели? За кого вы меня принимаете?
Но вокруг по-прежнему царила глубокая тишина.
Тогда Вероника взяла себя в руки и шагнула к креслу, в
котором полулежала связанная женская фигура.
Она протянула руку и отдернула край покрывала, закрывавшего
лицо пленницы…
И с криком отскочила назад.
Под белым покрывалом, точнее, под полусгнившим саваном не
было лица.
Совсем не было!
Под ним была черная пустота!
– Ч…что за хрень? – прошептала Вероника, пытаясь
преодолеть неудержимую дрожь, охватившую все ее тело.
Зубы стучали, выбивая частую нервозную дробь, по спине
сползали струйки липкого холодного пота.
И тут женская фигура в саване шевельнулась, одним движением
сбросила веревки, которыми, казалось, была крепко привязана к креслу, и
медленно поднялась во весь рост.
Затем она нервно передернула плечами и сбросила с себя
саван, как сприптизерша сбрасывает расшитый блестками плащ.
Но под саваном не было ничего.
Освободившись от белого полупрозрачного покрывала,
таинственная фигура вообще перестала существовать.
Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения.
Вероника почувствовала неудержимый, первобытный страх, завыла от ужаса и
кинулась прочь, не разбирая дороги.
Как ни странно, вокруг нее по-прежнему царила глубокая тьма,
но узкая дорожка, по которой бежала Вероника, была подсвечена бледным
голубоватым светом – словно лунная дорожка на неподвижной шелковистой
поверхности ночного моря.
Вероника бежала по этой лунной дорожке, как дикий зверь,
которого загонщики направляют прямиком под выстрел охотника, но страх, который
гнал ее вперед, был сильнее рассудка, и она не понимала, что послушно бежит в
ловушку…
Дорожка перед ней превратилась в узкие деревянные мостки.
Вероника взбежала по ним вверх и на секунду замерла на краю мостков, как на
мостике для прыжков в воду… но в следующую секунду, подброшенная пружинистой
доской, полетела в темноту.
Однако вместо удара о цементный пол она почувствовала, как
ее охватывают тугие веревки, потеряла опору под ногами и в следующий момент
осознала, что висит в огромной сетке, как потрошеная курица в веревочной
авоське.
Беспомощно ворочаясь в этой сетке, Вероника безуспешно
пыталась высвободиться, но только еще больше запутывалась, как муха в липкой
паучьей сети.
– Да что же это такое! – простонала она, осознав всю
бесплодность этих попыток, и замерла, чтобы собраться с силами и осмотреться.
В ту же секунду в глаза ей ударил яркий луч света.
После глубокой темноты склада этот свет хлестнул по глазам
Вероники, как разряд электрического тока, причинив ей резкую, мучительную боль.
– За что ты убила Вадима? – раздался с той же стороны,
откуда лился безжалостный свет, молодой женский голос.
И Вероника сломалась. Всего этого было слишком много для
одной женщины, пускай даже такой смелой и решительной, как она.
– За что ты убила Вадима? – повторил тот же голос.
– Я не хотела! – выпалила Вероника. – Я не хотела
его убивать! Это получилось случайно! Он слишком много узнал, он начал угрожать
мне… У меня просто не было другого выхода!
– Очень хорошо, – донесся с той же стороны другой голос
– старше и решительнее первого. – Чистосердечное признание вины имеется…
Теперь второй вопрос, более важный, – зачем ты посылала своих кретинов к
Даше? Зачем хотела похитить ее? Что тебе от нее нужно?
– Она встречалась с Вадимом накануне его смерти… –
неохотно выдавила Вероника. – Она может знать, куда он спрятал ту вещь,
из-за которой все было задумано… У него мы ее не нашли…
– Ты говоришь о монтекристо? – оживился голос.
– Ну да, получилось, что все сделано напрасно! Но она
наверняка должна знать, где…
Вдруг она замолчала, не зако??чив фразы.
Животный, неуправляемый страх, который гнал ее в эту
ловушку, неожиданно прошел.
С ней разговаривали не привидения, не живые трупы, не
порождения ночного кошмара, а обыкновенные люди, более того – женщины. Они
задавали ей вполне конкретные вопросы, более того – очень опасные вопросы.
Но с обыкновенными людьми Вероника умела обращаться.
Опасные вопросы, угрозы, принуждение – это была ее
территория, на которой Вероника чувствовала себя гораздо увереннее.
Хотя она и висела в сетке, не в силах пошевелить рукой или
ногой, но теперь, образно говоря, почувствовала почву под ногами.
