– Я вам не верю! – с ненавистью выдохнула Вероника.
– Ну как знаешь! – Надежда пожала плечами, снова
взглянула на часы и добавила: – Кстати, осталось только восемь с половиной
минут! Так что очень скоро ты узнаешь, правду ли я тебе сказала.
Она повернулась к Даше и спокойно сказала ей:
– Пойдем, кое-что обсудим, а она пока подумает!
Они пошли куда-то в сторону, перед тем выключив свет.
Вероника снова осталась в полной темноте.
Но на этот раз она была не одна, она была наедине со страхом
смерти.
С одной стороны, она не верила, что эти две домохозяйки, две
рохли способны хладнокровно убить человека.
Но с другой стороны – даже если был один шанс из десяти, что
они действительно дали ей яд, – этот шанс разрастался как снежный ком,
заполняя все ее сознание.
При игре в «русскую рулетку» тоже всего один патрон из
десяти боевой, но от этого страх игроков не убывает…
В довершение ко всему вокруг была полная тьма, и Веронике
начало казаться, что она уже слепнет… да что там – уже ослепла!
Что там на очереди – постепенный паралич конечностей?
Она попыталась пошевелить рукой… Но та была так туго
примотана скотчем к подлокотнику кресла, что даже не шелохнулась!
Или это уже наступил паралич?
Господи, неужели это конец?
Вероника почувствовала, как по ее спине сползает липкая
струйка холодного пота.
Почувствовала? Значит, она еще не полностью парализована? Ее
тело еще не онемело под действием яда? Или все происходит по-другому? Она
сохранит чувствительность до самого конца?
Вдруг в темноте рядом с ней скрипнула доска, затем
послышались тихие, крадущиеся шаги.
«Они вернулись, – поняла Вероника, испытав мучительную
радость, смешанную со страхом, – они вернулись, чтобы дать мне
противоядие! Они не способны на убийство!»
– Я все скажу, – проговорила она, повернувшись на
звук. – Я расскажу все, что знаю! Только скорее дайте мне лекарство…
кажется, я уже начала слепнуть…
– Как скверно! – послышался из темноты тихий, но хорошо
знакомый голос. – Совершенно никому нельзя доверять! Чуть только поверишь
человеку, а он уже спешит тебя предать!
– Это вы? – прошептала Вероника. – Слава Богу, вы
пришли вовремя! Спасите меня!
– Вовремя? – отозвалась темнота. – Да, очень
вовремя! Еще немного, и ты проговорилась бы… Ты рассказала бы этим двум бабам
про монтекристо, и самое главное – ты рассказала бы им про меня…
Мы отошли в дальний конец склада, и Надежда Николаевна
включила фонарик.
– Сколько осталось времени? – спросила я взволнованно.
– Времени? – переспросила Надежда.
– Ну да… тогда оставалось восемь с половиной минут, а
сколько сейчас? Мы успеваем?
Ее спокойствие казалось мне невыносимым.
Конечно, она хотела помочь мне, выручить меня из серьезных
неприятностей, но все равно та легкость, с которой она подвергла смертельной
опасности человеческую жизнь, привела меня в ужас. Конечно, Вероника и сама
настоящее чудовище, но разве можно вставать на одну с ней доску…
– Сколько осталось времени? – повторила я, теряя
терпение. – Как вы можете так спокойно ждать?!
– Неужели ты думаешь, что я дала ей яд? – В голосе
Надежды Николаевны прозвучало искреннее удивление.
– Нет? – переспросила я и тихонько рассмеялась:
действительно, как я могла такое подумать! Ведь Надежда – хорошая, порядочная
женщина, это сразу видно…
– А почему она почувствовала в воде какой-то привкус?
– Потому что это – минеральная вода, лечебная, между прочим.
«Ессентуки-17». Привкус у нее довольно сильный – это привкус растворенных в
воде солей и минералов. А времени осталось всего четыре минуты, так что нам
пора возвращаться. Понимаешь, это чистая психология: Вероника, конечно, сразу
не поверила в яд, но сомнения у нее в душе зародились, а когда она осталась
одна в полной темноте, эти сомнения начали расти и постепенно превратились в
уверенность, так что, когда мы вернемся, она будет готова рассказать нам все,
что угодно…
Она шла впереди, посвечивая перед собой фонариком.
Я старалась не отставать, чтобы в потемках не сломать ногу
или не провалиться в какую-нибудь яму.
Скоро мы подошли к тому месту, где оставили «дозревать»
Веронику.
– Вот и мы! – проговорила Надежда Николаевна. – Ну
как, ты подумала над моими словами? Ты готова раскрыть свою душу? Готова
рассказать нам то, что знаешь?
Из темноты не донеслось в ответ ни звука.
– Неужели сбежала? – прошептала я.
Надежда щелкнула выключателем, и на кресло хлынул поток
яркого света.
Вероника сидела в прежней позе, уставившись перед собой, как
будто все еще обдумывала ответ.
– Да нет, не сбежала! – Надежда Николаевна шагнула
вперед и вдруг застыла на месте.
Я увидела то же, что она, и не сдержала испуганного
возгласа.
Один глаз Вероники заплыл здоровенным синяком, второй глядел
прямо вперед, как будто она увидела перед собой что-то ужасное.
А ровно посредине между ее глазами чернело маленькое круглое
отверстие, как будто у Вероники появился третий глаз. И этим третьим глазом она
увидела что-то такое, чего уже никогда не увидеть нам.
– И все-таки мы опоздали! – проговорила Надежда
Николаевна, повернувшись ко мне.
Ее голос разрушил царившую вокруг нас глубокую,
настороженную тишину.
– Господи, что же это? – Я бросилась к Веронике, но на
полпути остановилась и попятилась. – Что же это такое?
– Пуля, – достаточно спокойно ответила Надежда
Николаевна.
– Но мы ничего не слышали… – пробормотала я и тут же
спохватилась: – Ну да, пистолет с глушителем… Я видела такие в кино…
Я бормотала еще что-то, сама не понимая собственных слов,
только чтобы не молчать. Мне было невыносимо страшно.
Внезапно Надежда зажала мне рот, протянула свободную руку в
сторону и щелкнула выключателем.
Мы снова оказались в темноте, особенно непроницаемой после
яркого света лампы. Надежда Николаевна, по-прежнему зажимая мне рот, потащила
меня в сторону. Потом замерла, прислушиваясь, и прошептала:
– Он все еще здесь… Возьми себя в руки и не издавай ни
звука! Ты меня понимаешь?
Я закивала. Она не могла видеть меня в темноте, но поняла и
убрала руку.
– Мы были как на сцене, – прошептала Надежда, – а
он, убийца, прятался в темноте и в любую секунду мог нанести удар…
