Девки завизжали так, что аж уши закладывало. Хорошенькие личики стремительно превращались в кошачьи морды, стройные тела выламывало болью. Однако упырицы держались и продолжали нас обстреливать.
— Силою Честнаго и Животворящаго Креста… — басили монахи.
Две упырицы не выдержали, рванули за поворот. Третья полностью преобразилась, вдруг вскочила на потолок и понеслась к нам, не переставая визжать. Отец Константин дал очередь, пули прошили живот вампирши, но та, еще живая, в два скачка оказалась над нашими головами. Что-то упало под ноги, покатилось по каменному полу. Граната.
Упырица весело оскалилась, показывая чеку, зажатую в окровавленных зубах.
— Ванюська-а-а! — Чонг совершил прыжок метров на пять, рухнул животом на гранату.
Взрыв заглушил звук выстрела. Вампирша, во лбу которой образовалось отверстие, рухнула вниз.
— Вовремя успела, — сказала Маша, опуская пистолет.
— Опять плащ попортили, — простонал Чонг, поднимаясь.
В животе киан-ши зияла огромная сквозная дыра, лицо и грудь были посечены осколками.
— Ничего, оклемаешься, — безжалостно сказала Маша.
— Вперед, чада! Некогда! — крикнул отец Константин.
— Откуда ты взялась? — спросил я на ходу.
— Ты же мне ключи оставил, — просто ответила Маша.
— А это? — Я кивнул на пистолет.
— Так тренировалась, давно уже. Ты что же думал, я стала бы просто сидеть и бумажки перебирать?
Размышлять над ее словами было некогда, и отправить девчонку назад уже не получилось бы. Так что я махнул рукой — иди, мол, только не лезь вперед.
Чонг разодрал плащ на длинные полосы, туго перетянул туловище и опять поплелся в хвосте. Судя по легким движениям, дыра в брюхе не очень мешала китайцу. Главное, что в гранате не было серебра.
А нам навстречу уже двигались новые упырицы с автоматами. Эти шли в ряд, втроем, стреляя очередями. Молитва заставила их корчиться от боли, а когда твари, преобразившись, понеслись на нас, мы добили их святой водой.
Потом упыри поперли сплошным потоком. Одни гибли под серебряными пулями и молитвами, другие поворачивали назад.
Мы тоже не остались без потерь. Отец Сергий был ранен в плечо, мне расшибло затылок осколком камня, выбитым из стены. Отец Константин достал из кармана бинт, перевязал монаха, меня же только благословил — как будто это могло спасти от головной боли…
Чонг, шедший сзади, шумно втягивал воздух, наслаждаясь запахом свежей крови, пока я не пригрозил ему распятием.
В конце коридора обозначилось пятно света — выход. Атаки вдруг прекратились.
Не успел я подумать, что это подвох, как в освещенном прямоугольнике встала стройная женская фигурка. До девчонки было слишком далеко, молитва на нее не подействовала бы. Да и некогда уже было молиться, разве что о спасении…
В нас полетели гранаты.
— Ах ты, выжла венгерская!
[25]
— заорал Чонг, перепрыгивая через наши головы. — Сука ты, короче!
Китаец встал перед нами, схватил гранаты в полете и отправил их назад. За спиной девки раздался взрыв. Она не дрогнула, швырнула еще. Чонг снова поймал и вернул. Несколько секунд упыри жонглировали гранатами с такой скоростью, что все движения их рук словно смазались, слились в единую полосу.
Я выстрелил бабе в горло, серебряная пуля уложила ее на месте.
Чонг отправил в вампиршу последнюю гранату, дождался взрыва, постоял еще несколько минут и принялся на цыпочках подбираться к выходу. Не успел он выглянуть, как снаружи ударила пулеметная очередь, в стены вонзились пули, выбивая из камня фонтанчики осколков.
— Твою мать! — Чонг отскочил. — Сверху серебром лупят!
Пулемет застрекотал снова, однако теперь пули больше не свистели вокруг. Стреляли уже не в нас. Мы с братом Григорием, прикрывшись изрядно продырявленным щитом, подползли ближе к выходу. Отсюда виден был кусок помещения — оно было огромным, с очень высоким потолком.
— Целый город под землей, — шепнул монах.
— Форт, — поправил за спиной отец Константин. — Это большой секретный форт.
Видимо, упыри обосновались здесь уже давно, превратив подземное помещение в настоящий дворец. Во-первых, тут было светло. На расписном потолке за каким-то чертом горели хрустальные люстры. Я-то думал, упырям темнота не мешает… Стены, которые наверняка изначально были просто бетонными, покрывала мозаика. Зал опоясывали многочисленные металлические галереи и лестницы, раньше предназначенные для рабочих. Теперь одни были застеклены, другие — застелены пушистыми коврами.
Вот на такой галерее и был установлен крупнокалиберный пулемет, который сейчас не давал выйти ни нам, ни отряду киан-ши, добравшемуся по другому тоннелю.
— Молитва не достанет, — прикинул отец Константин. — И пулей не снимешь, прикрыт, вражина…
— Сейчас-сейчас. — Чонг по-змеиному пополз к выходу, рассчитывая выскочить, пока пулеметчик отвлекся на его родичей.
Однако тут же, взвизгнув, отскочил назад — его чуть не срезали очередью.
— Смотрите! — В голосе отца Константина звучало изумление.
По залу неторопливо шел худощавый бритоголовый старик в сером монашеском одеянии. В руках его не было оружия. На плече деда сидела обезьянка.
Из истории рода Батори
Замок Биче, владения герцога Турзо, январь 1611 года от Рождества Христова
Доносы, жалобы, письма, свидетельства… Дьёрдь сидел за столом, а Петру Заводски, его бессменный секретарь, по очереди подавал герцогу бумаги. Два года, с того момента как Турзо получил распоряжение императора, до ареста графини Надашди-Батори, не были потрачены зря. Его нотариусы опрашивали свидетелей, собирали документы, искали сведения о виновных. Он не желал затевать судебный процесс на основании туманных слухов и домыслов, арестовал Эржебету, лишь когда получил убедительные доказательства ее вины.
Теперь в его распоряжении была полная картина преступлений графини. Она выглядела такой страшной, такой дикой, что Дьёрдь за два года так и не сумел с нею смириться. И сейчас время от времени щипал себя за руку, убеждаясь, что происходящее — не сон.
— Рассказ крестьян Иштвана и Марты Ковач, у которых погибла единственная дочь, — приятным голосом докладывал Заводски, передавая Турзо очередную бумагу.
…Девушка была взята в услужение к Эржебете, а всего три месяца спустя исчезла, и отцу с матерью даже неизвестно, где ее могила. Горбун Фицко, слуга графини, на робкий вопрос несчастных ответил, что девка оказалась бесноватой и сбежала из замка.
— Письмо барона Миклоша Ракоци…
Его шестнадцатилетняя дочь Ангесса, принятая фрейлиной к Эржебете, в письмах рассказывала о том, как зла и жестока графиня. Потом письма прекратились, вместо них пришло известие от самой графини, которая выражала соболезнование и сообщала, что Агнесса умерла. Когда же отец приехал в Чахтице, Эржебета даже на порог его не пустила, сказала, что девушка погибла от поветрия, и отказалась вернуть ее тело.
