Док, ты обещал новости.
– Верно, – Орсон отодвинул пустую вазочку, сделал глоток остывшего кофе и приготовился говорить. – Значит так, вам всем большой привет от Светланы.
– Ты виделся с ней?
– Она работает в виварии. Присматривает за милыми такими зверушками, – пошевелив пальцами обеих рук в воздухе, биолог изобразил нечто весьма неопределенное. – Пушистые, миленькие… с большими глазищами, – он попытался изобразить взгляд больших глаз этих миленьких, пушистых зверьков. – Вот, только названия у них пока нет. Вообще, с систематикой существ из аномальных зон большая проблема. Я предлагал присваивать им индексы, включающие номера зон, из которых их вытащили, но коллеги возразили, в том смысле, что так будет очень уж громоздко, – биолог пренебрежительно хмыкнул. – В результате получилось как всегда. То есть вообще никак. Ведь если посмотреть на вопрос с точки зрения банальной…
– До-ок! – вынужден был прервать весьма содержательную речь англичанина Камохин. – Мы говорили о Светлане.
– Ну да. Она работает с этими самыми, – он снова шевельнул пальцами, – пушистиками. По-моему, ей нравится. Во всяком случае, выглядит она намного лучше, чем когда мы впервые встретились. В общем, у нее все в порядке. По пути от нее заскочил в Детский центр повидать наших малышей. Они тоже уже освоились на новом месте. Вадим в большом авторитете среди сверстников – пугает их историями про аномальные зоны, в которых побывал. Ирина ведет себя весьма благоразумно, скрывая свои выдающиеся способности. Она сама отлично понимает, к чему это приведет, если все будут о них знать. Поэтому она весьма умело изображает обычную девочку своего возраста, немного задумчивую, немного заносчивую, немного себе на уме. Вот только общаться со сверстниками ей не всегда интересно. То есть в куклы она с другими девочками играет, но о серьезном поговорить не с кем. И книг интересных, по ее мнению, в библиотеке Детского центра нет. Поскольку планшетами им пользоваться не позволяют, я принес ей стопку книг по общей генетике, молекулярной биологии и дарвинизму. На первое время хватит. Но вообще-то нужно подумать, как предоставить Ирине возможность учиться и развиваться независимо от остальных детей.
– Может быть, сослаться на какие-то особенности девочки и попросить перевести ее на домашнее обучение? – тут же предложил Брейгель.
– На какие еще особенности? – спросил Камохин.
– Не знаю, – пожал плечами Брейгель. – Я пока еще не обдумывал этот вопрос.
– И дома – это где?
– В смысле – у кого?
– Док, а ты бы сам не хотел завести ребенка? С тобой ей будет интересно. Ты столько обо всем знаешь.
– Господа, я не могу брать на себя такую ответственность, – с самым серьезным видом изрек Орсон. – Не забывайте, что мы – квестеры. И каждый квест – это смертельная опасность для каждого из нас… Возможно, в этом есть некоторое преувеличение, но, согласитесь, звучит ярко и выразительно. Поэтому мы не можем брать на себя такую ответственность, как воспитание ребенка.
– Ты прав, Док, – кивнул Брейгель.
– Верно, – согласился Камохин.
– В общем, как быть с Ириной, нужно еще подумать.
Орсон заглянул в стоявшую на столе чашку и, убедившись, что она пуста, повернулся к стойке.
– Валюша! – поднял он пустую кружку. – А сварика мне кофею! И, чтобы черного, как кубинский негр!
Официантка польщенно улыбнулась и принялась за дело.
– Сдаешь позиции, Док? – заговорщицки подмигнул Брейгель.
– Вовсе нет! – протестующе вскинул брови англичанин. – Просто считаю бессмысленным продолжать бой на этом фронте. Потери совершенно несопоставимы с тем, что можно надеяться получить в случае победы. Ведь, как известно, выиграв битву, можно поиграть войну. Впрочем, вы, друзья мои, не хуже меня знаете, что такое стратегия, – Орсон пальцем постучал по краю камохинского планшета. – Полагаю, вы уже пробовали набрать в поисковике слово «пакаль»?
– Само собой.
– Ну и как?
– Пусто. Ну, то есть никакой конкретики. В переводе с языка майя слово «пакаль» означает «щит». У майя даже был вождь с таким именем. В Центре название «пакаль» используется для обозначения обнаруживаемых в аномальных зонах артефактов, имеющих форму небольших металлических пластинок с нанесенными на них рисунками, стилизованными под графику Мезоамерики. Пакали представляют огромный интерес для исследователей. В общем, это почти все. Для каких именно исследований представляют интерес пакали, я так и не понял.
– Не ты один, – утешил стрелка Орсон.
К столику подошла официантка и, улыбнувшись биологу, поставила перед ним чашку черного, очень черного кофе.
– Спасибо, дорогая, – улыбнулся ей в ответ Орсон.
Валентина собрала со стола посуду и удалилась на свое обычное место.
– Через знакомых я проверил номер дескана, что вы мне дали, – продолжил рассказ англичанин. – По документам дескан числится утерянным во время восьмого квеста в «Зоне Номер Двадцать Три», неподалеку от Улан-Удэ.
– Ага, – кивнул Камохин. – Утерян в «Зоне Двадцать Три» и всплыл в «Зоне Тридцать Четыре». Продолжай, Док.
– Задействовав имеющиеся у меня связи, я вышел на нескольких человек, чья работа так или иначе связана или же была связана с пакалями, – Орсон взял с блюдечка ложку, опустил ее в кофе и принялся неторопливо, мерно помешивать.
– Док, зачем ты мешаешь кофе? – спросил Брейгель. – Ты же пьешь без сахара.
– Просто так, – удивленно вскинул бровь англичанин. – А в чем дело?
– Просто странно как-то…
– Тебя это раздражает?
– Вовсе нет.
– У меня такая привычка.
– Да, ради бога, Док! Я просто спросил!
– Может быть, ты думаешь, что я нервный?
– Ничего я не думаю.
– А зачем тогда спросил?
– Мне показалось странным то, что ты мешаешь кофе, в который ничего не добавлено. Вот и все.
– Так, значит, я кажусь тебе странным?
– В какой-то степени, – сказал Брейгель и чуть склонил голову к левому плечу.
– Вот так бы сразу и сказал, – тут же успокоился Орсон. – У каждого из нас есть свои странности, и нет ничего ужасного в том, чтобы сказать человеку о том, что та или иная его привычка кажется другим странной.
– У меня нет, – сказал Камохин.
– Чего у тебя нет? – не понял Орсон.
– Странностей.
– Не может быть.
– Точно – нет.
– Ты просто их не замечаешь.
– Нет. У меня их попросту нет.
– Ну, в таком случае, то, что у тебя, в отличие от всех остальных, нет странностей, само по себе уже странно.
Камохин наморщил лоб, пытаясь понять, что именно сказал англичанин.
