– А ну, хорош трепаться, юмористы.
Все разом обернулись на голос.
В дверях стоял мужик лет сорока, в грязно-коричневой болоневой куртке нараспашку. Высокий, худой и небритый. С охотничьей двустволкой в руках. Которая могла и заряженной оказаться.
Глава 33
– Так, мужик, а ну-ка, опусти ружье!
– Стой! – Худой направил стволы на двинувшегося было в его сторону Камохина. – У меня в обоих стволах картечь! Всех, к лешему, посеку!
Голос у него был странный. Надсаженный, хриплый, как будто он долго орал на морозе, а после выпил ковш ледяного кваса. Но при этом абсолютно невыразительный, лишенный какой-либо эмоциональной окраски. Как у пономаря. А еще – глаза… Глаза у мужика все в красных прожилках, со сжатыми, будто дырки от булавок, зрачками. И смотрел он так, будто ничего перед собой не видел. Или, наоборот, видел что-то такое, что никому более увидеть не дано. Все это наводило на очень нехорошую мысль – случись что, мужик, ни секунды не колеблясь, разрядит свое ружье; он не видел повода для колебаний.
– Вы какого хрена тут околачиваетесь? – прохрипел худой.
– Мы тут по делу! – с вызовом ответил Камохин. – А вот ты…
– Игорь! – осторожно, чтобы не спровоцировать человека с ружьем, совсем чуть-чуть приподнял руку Осипов. – Позволь, я буду говорить!
– А ты, чего ж, у них главный, выходит? – тут же перевел стволы на него худой.
– Выходит, что так, – спокойно ответил Осипов.
И умолк. Чтобы дать время мужику успокоиться.
– Чего молчишь? – махнул стволами небритый.
– Опусти ружье, и мы спокойно обо всем поговорим, – предложил Осипов.
– Хрен тебе! – и не подумал идти на компромисс худой. – Думаешь, я дурак?
– Если бы думал, то не предлагал бы поговорить.
– Почему?
– О чем говорить с дураком-то?
Мужик поджал губы, насупил брови, немного подумал и согласно кивнул.
– А ведь верно.
– Ну, так что?
– Что?
– Будем говорить?
– Об чем?
Теперь пришла очередь Осипову задуматься. На заданный вопрос нужно было дать такой же короткий и ясный ответ. Если говорить долго и путано, мужик снова начнет нервничать и размахивать ружьем.
– Ты местный? – спросил Осипов, не придумав ничего лучшего.
– Я-то местный, ясный пень. А вот вы кто такие?
– Мы – из города. По делу к вам.
– Не ври! Вокруг деревни кордон! Никого не пущают! Ни туда, ни обратно!
– У нас пропуск есть.
– Не ври!
– Хочешь, покажу?
– Да на кой мне твои документы сдались! Я тебе, чо, полицай?.. А?.. Похож я на полицая?
– Нет, не похож, – успокоил разнервничавшегося мужика Осипов.
– А вот ты похож! – ткнул в Осипова стволами мужик. – И он – тоже похож, – указал он ружьем на Орсона.
– Я? – удивился англичанин.
– Ага, – кивнул мужик. – Ты больше всех на полицая похож!
Орсон растерянно развел руками.
– Ну и что ты собираешься делать? – спросил у мужика Осипов.
– Не знаю, – честно признался тот. – Подумать надо.
– А может, ну его, к лешему? – недовольно скривился под маской Камохин. – Давай лучше выпьем!
– А что, у вас есть? – сразу сделал стойку мужик.
– Спирт.
– Технический?
– Медицинский!
Тощий задумался только на секунду.
– А давай…
Удивительно, но даже это он произнес хрипло и без эмоций. И даже не опустил ружье.
Камохин жестом попросил Орсона принести спирт, который, по его прикидкам, наверняка должен был иметься в лабораторном отсеке. Англичанин сделал шаг к двери и снова замер, уткнувшись грудью в два ствола.
– Стоять, – тихо произнес мужик.
– Слушай, давай будем последовательными, – сделал шаг вперед Камохин.
– Я сказал стоять. Это значит – стоять всем.
– Для того, чтобы выпить, нужно сначала принести спирт из машины. Врубаешься?
Оставаясь на месте, Камохин корпусом подался вперед.
– Я кому сказал, стоять!
Мужик перехватил ружье одной рукой так, что приклад оказался у него под мышкой, а стволы направлены на Камохина. Свободной рукой он толкнул Орсона в грудь, подальше от себя. Но не успел он снова взяться за ружье, как подобает, обеими руками, как Брейгель ладонью ударил по стволам снизу, уводя их вверх и почти одновременно, с шагом вперед, локтем ударил худого в челюсть. Два заряда картечи дуплетом ушли в потолок. Ружье осталось в руке у Брейгеля. А мужик, ударившись затылком о дверной косяк, матерно выругался, но, похоже, особо не пострадал. Потому что тут же кинулся на фламандца, то ли надеясь вернуть себе оружие, то ли просто сдуру. Осипов потянулся было за тазером, но Брейгель остановил его взглядом и коротко ткнул мужика прикладом в грудь. Тощий тихо охнул и сел. Тут же, прислонясь спиной к косяку. Голова его откинулась назад и стукнулась затылком о дерево. Он снова сделал попытку подняться. Ноги его заскользили пятками по доскам пола. Брейгель толкнул его ногой в плечо. Худой повалился на бок, в предбанник. Брейгель кинул ружье Камохину, сам прыгнул сверху на худого, надавил ему на спину между лопаток коленом и завернул руки за спину. Розовый пластиковый ремешок быстро обернулся вокруг запястий пленника и туго стянул их вместе. Брейгель перевернул мужика на спину и посмотрел ему в лицо. Худой, вроде как, был в сознании. Но при этом взгляд его, как и прежде, ни на чем не фокусировался.
– Ну как?
Мужик ничего не ответил.
– А не фига было ружьем махать!
Брейгель схватил мужика за воротник, втащил его в комнату и посадил у стены.
– Посмотри, что на улице, – кивнул ему Камохин.
Брейгель выбежал на двор.
– Вообще, мы здорово начали контактировать с местным населением, – заметил Орсон.
– И что мы теперь с ним будем делать? – спросил Осипов.
Камохин переломил ружье, выкинул из стволов стрелянные гильзы, снова закрыл ружье и поставил его к шкафу.
– Не знаю.
– На улице все чисто, – сообщил вернувшийся Брейгель.
Камохин присел на угол стола и сложил руки на колене.
– Так ты, говоришь, местный? – спросил он у пленника.
– Местный, – буркнул, не глядя на него, худой.
– Как зовут-то тебя, местный?
– Павел.
