– Затихни! – Камохин сдавил ему горло.
Однако и это не помогло. В Геннадия будто демон вселился. Он бешено вращал вытаращенными глазами, плевался, визжал, выкрикивал какие-то ругательства. Конечности его при этом совершали хаотичные, несвязанные друг с другом движения. А голова дергалась из стороны в сторону так, что, казалось, вот-вот – и отвалится. Выбора у Камохина не оставалось. Он выдернул из чехла на поясе шокер и ткнул им бесноватого в шею. «Троцкий» лицом вниз упал на дорогу и затих.
Осипов посмотрел на окно дома, возле которого они стояли. Из-за стекла на них глядел старый-престарый дед, с совершенно лысой, блестящей головой и окладистой седой бородой. Ну прямо картинка из книжки «Как жили в старину наши предки».
Камохин наклонился и перевернул «Троцкого» на спину. Глаза Геннадия закатились. Рот был полуоткрыт. Из уголка сочилась слюна. Дышал он неровно и прерывисто.
Квестер поднял с дороги нож, с которым Геннадий напал на него. Это оказался и не нож даже, а остро заточенный штык от трехлинейной винтовки.
– У вас тут все при оружии? – спросил он у Павла.
– Времена такие, – спокойно ответил тот.
Как будто и не произошло ничего необычного. И не штык вовсе поднял с дороги квестер, а одноразовую китайскую зажигалку.
– Часто с ним такое случается? – взглядом указал на Геннадия Осипов.
– Время от времени…
– И что, он еще никого не зарезал?
– Так прежде он без ножа… Так, только плевал да ругался… Ну, бывало, что с кулаками на кого лез. А чтобы с ножом – избави бог…
– Врачу его не показывали?
– Да кому это надо?.. Генке самому так точно по фигу…
– Может быть, за Крисом сбегать? – предложил Осипов.
– Так оклемается, – посмотрев на растянувшегося у придорожной канавы «Троцкого», поставил диагноз Камохин. – Я заряд минимальный дал. Пошли, а то скоро темнеть начнет.
Втроем они дошли до колодца в конце деревни. У этого, в отличие от двух других, не было крышки и дверцы. Один только ворот над старым, просевшим срубом.
Набрав воды, повернули назад.
К тому времени, когда они дошли до места, где оставили Геннадия, тот уже сидел на обочине и, наклонив голову, тер ладонью шею.
– Болит? – спросил Камохин.
– Пошел ты… – ответил Гена.
Спокойно и беззлобно. Так, для порядка огрызнулся.
Поднявшись на ноги, он потопал следом за остальными.
– Иди домой, – велел ему Камохин.
– А ты мне не указ, – ухмыльнулся Геннадий.
– Вот же дурак, – удивленно покачал головой Камохин. – Чего тебе надо?
– Нож отдай.
– Нож конфискован.
– Чего?
– Не получишь ты свой нож.
– Как это?..
– Так.
– Но он же мой…
– И что?
– Верни…
– Чтобы ты снова на меня с ним бросился?
Павел и квестеры сбежали по мостку, ведущего к дому Александры Осиповой.
Геннадий дернулся было за ними.
– Иди домой, я тебе сказал! – рыкнул на него Камохин.
– Ну и черт с тобой! – махнул рукой «Троцкий» и потопал дальше по дороге.
– Надеюсь, пациенты у Криса не такие нервные, – глядя вслед ему, сказал Осипов.
– С ним Брейгель. – У Камохина даже сомнений не было в том, что одного фламандца достаточно для того, чтобы обеспечить полную безопасность Дока.
– Последнее время все стали нервными, – задумчиво изрек Павел. – Все из-за мобильников и интернета.
Камохину совершенно не хотелось выяснять, что за таинственная связь существует между мобильниками, интернетом и тем, что двадцать минут назад один из местных жителей напал на него с ножом. Без какой-либо видимой причины. Собственно, причина могла крыться в чем угодно: в озоновых дырах, в черных дырах, в темной материи, в постоянной Планка или в бозоне Хиггса, – но штык был направлен в его живот. Не в чей-нибудь, а именно в его. Вот и вся диалектика.
– Этот дом? – спросил он у Осипова.
Осипов посмотрел на дескан и утвердительно кивнул.
– Пошли!
Глава 38
Камохин откинул в сторону калитку и, нарочито громко топая каблуками по деревянным ступеням, начал подниматься на крыльцо.
– Не пустит она вас! – крикнул снизу Павел.
– А ты на что? – строго глянул на него Камохин. – Ну-ка, поднимайся!
Павел что-то недовольно пробормотал. Плюнул на землю и начал подниматься на крыльцо.
Камохин осторожно надавил ладонью на дверь, которая оказалась заперта. Даже не шелохнулась. То есть заперта основательно, на засов. Странно это было. Как правило, днем в деревнях дома не запирают. А ежели куда отходят ненадолго, так набрасывают изнутри крючок и выходят через задний двор. С ключами одна только морока. Да и потерять их недолго.
Павел остановился на пару ступенек ниже. Поставил левую ногу на верхнюю ступень, оперся на нее локтем и усмехнулся. Без злобствования, но с чувством собственной правоты.
Камохин постучал в дверь кулаком. Как следует постучал. Так, чтобы хозяйка услышала, даже если спит.
Да еще и позвал погромче:
– Хозяйка!
В окошке терраски слева от двери едва заметно дрогнула занавеска.
Камохин приветливо улыбнулся и помахал рукой.
– Добрый день! Мы из Государственной службы химического контроля!
Никакого ответа.
Камохин толкнул Павла локтем.
– Алекса-а-андра! – уныло затянул местный. – Открывай! Я этих ребят проверил!
– Чего надо? – послышался приглушенный стеклом голос.
– Ну, отвечай, – кивнул квестеру Павел.
– Ваш дом находится в зоне возможного заражения!
– И что?..
– Мы должны убедиться, что вам ничто не угрожает!
– У меня все в порядке.
– Мы в этом не уверены.
– Гуляйте своей дорогой! – штора в окошке отлетела в сторону, и взорам квестеров предстало искаженное злобой лицо уже немолодой, слишком полной и совсем несимпатичной женщины. – Дела мне нет до вашего заражения!
– И что это ее так разобрало? – продолжая приветливо улыбаться, тихо спросил Осипов.
– Она по жизни такая, – так же тихо ответил Павел. – А последнее время так и вовсе взбеленилась.
– У нее мужик-то есть? – поинтересовался Камохин.
– Ну, ежели кто зайдет, так есть. А живет она одна.
