Мы делали то, что делали каждое утро. Надеясь, что механистичная заученность действий, повторяющихся изо дня в день, вернет нас в реальность.
Кто-то принес дров для костра. Кто-то раздул угли. Кто-то открыл консервную банку. Кто-то принялся варить кофе.
Все как обычно. Молча. Полусонно…
И вдруг в какой-то момент, без всякой видимой причины – будто струна лопнула!
Все заговорили разом. Суетливо, бессвязно, торопясь, перебивая друг друга. Как будто боялись, что им не дадут избавиться от слов, которые, будто иголки кактуса, кололи им языки. Суть же сводилась к тому, что никто не желал более оставаться в этом проклятом месте. Теперь уже всем было ясно – боливийские гринго потревожили прах тех, кто был погребен в подземелье, и расплата за это была неминуема. Кто они были, те, чьи кости мы вырыли из земли? Этого никто не знал и, наверное, никто никогда не узнает. Но, потревожив их, мы пробудили неведомые силы и привели в движение маятник воздаяния. Спасением могло быть только бегство. Индейцы киче верят в то, что проклятие мертвых привязано к тому месту, где находятся их кости. Да, собственно, моим товарищам давно уже не нравилось то, что происходило в Храме Паука и вокруг него. И они ушли бы домой, махнув рукой на деньги, что обещал им Гюнтер Зунн. Если бы были уверены в том, что найдут дорогу через джунгли. Путь от Храма Паука до дома знал наверняка только я один. Поэтому они все разом принялись уговаривать меня убраться поскорее отсюда.
В принципе, я был с ними согласен. Мне и самому не нравилось то, чем занимался Зунн. Колдовством это было или чем-то иным – дела это не меняло. Однако я отвечал за группу, которую сам же сюда привел. Я не мог бросить среди джунглей Зунна и его ассистентов. Таков мой принцип, и им я не мог поступиться. Даже рискуя навлечь на свою голову древнее проклятие. Поэтому я пообещал остальным, что после того, как выпью кофе, я пойду к Зунну и скажу, что мы более не намерены здесь оставаться. Если несмотря на это он все же примет решение остаться в Храме Паука – что ж, это его право. Что бы ни случилось с ним после этого, совесть моя будет чиста.
Но прежде, чем я успел это сделать, в лагерь явился один из ассистентов Зунна. Вид его был ужасен. Волосы растрепаны, глаза в сетке красных прожилок, вокруг глаз черные круги, щеки ввалились. Он будто постарел лет на десять. Все, говорит, немедленно собираемся и уходим. Носильщики пускай наверх поднимутся, приборы заберут.
Ну, тут, понятное дело, все обрадовались. Даже выяснять не стали, что там ночью происходило и почему гринго столь ужасно выглядит. Какая разница, если не сегодня, так завтра уже дома будем! Ребята даже доедать завтрак не стали – побежали наверх, за приборами Зунна.
Вернулись они примерно через час. Мы с остальными за это время лагерь свернули. Вместе с ними пришел сам Гюнтер Зунн и двое его ассистентов. Второй ассистент выглядят так же, как и первый, что с утра пораньше в лагерь приходил. Будто неделю, а то и две кто-то над ним измывался. Хотя накануне еще выглядел молодцом. А Зунн левую ногу приволакивает и на трость опирается. Трость тяжелая, из мореного дуба, с большим серебряным набалдашником в виде черепа. Прежде я ее у Зунна не видел. Естественно, я поинтересовался, что у него с ногой. Он только поморщился и рукой на меня махнул.
Все, говорит, уходим!
«Как? – удивился я. – А где же ваш третий ассистент?»
Зунна всего аж перекосило. «Уходим!» – рявкнул он на меня. Да так, что едва челюсть не вывернул.
Тут я смотрю, на тех носильщиках, что за приборами Зунна ходили, тоже лица нет. Стоят, сбившись в кучу, как козы перед грозой, и только и ждут команду, чтобы рвануть отсюда куда подальше.
Ну ладно, подумал я, в конце концов, Гюнтер Зунн сам за своих людей в ответе. Да, честно говоря, мне и самому хотелось поскорее убраться куда подальше от Храма Паука. Не то чтобы я верил во все эти истории о проклятии мертвых… Но как-то не по себе мне было. Особенно когда ночь вспоминал. А выбросить ее из головы оказалось не так-то просто.
Упаковали мы по-быстрому то, что еще оставалось, и отправились в обратный путь.
По дороге мне один из носильщиков рассказал, что они увидели, поднявшись утром на вершину пирамиды. Алтарь с пауком был весь залит кровью. Вокруг него также кровью был нарисован круг и рассыпаны всякие странные предметы, вроде птичьих перьев, стеклянных шариков и куриных лапок с накрученными на них разноцветными нитками. И насыпано несколько кучек земли – из подземелья, как решили индейцы. Увидав такое, мои друзья окончательно утвердились во мнении, что Гюнтер Зунн совершил на вершине пирамиды какой-то магический обряд. И ради этого принес в жертву своего ассистента.
Дорога домой заняла у нас не много времени. К вечеру мы уже были в городе. Гюнтер Зунн тут же, даже не перекусив, велел загрузить все свои ящики в машину и укатил вместе с двумя оставшимися ассистентами. Мы же, те, кто были в ту ночь у подножия Храма Паука, стараемся об этом не вспоминать. И уж точно никогда не разговариваем об этом друг с другом.
– А что ты сам обо всем этом думаешь? – спросил Осипов.
– О чем? – не понял Эстебан.
– О том, что видел ночью. Об исчезновении ассистента Зунна.
– Не знаю. – Эстебан пожал плечами и невесело усмехнулся. – Как можно вообще что-то думать о том, чего ты не понимаешь? Чему просто нет объяснения?
– После этого ты ни разу не бывал в Храме Паука?
– Как же не бывал – это ведь моя работа, водить в храм туристов. До того как здесь образовалась аномальная зона и военные перекрыли все пути в наш город, у меня побывали еще две группы русских. Признаюсь, первый раз мне было страшновато. Я все думал, а что, если вот сейчас мы поднимемся на вершину пирамиды и увидим измазанный кровью алтарь и магические принадлежности? Но там ничего не было. Вообще ничего. Должно быть, дожди все смыли. Я нашел лишь один стеклянный шарик, застрявший в щели межу плитами пола. Потом, когда мы осматривали помещения и, разумеется, подземелье, я все боялся, что мы наткнемся на труп ассистента Зунна. Но его тоже не было. Так что я готов поверить, что все это мне только привиделось.
– А как же исчезновение ассистента Зунна? – спросил Брейгель.
– Может быть, он просто ушел, – развел руками Эстебан.
– Как это ушел? Куда?
– Не знаю. И, честно, знать не хочу.
Эстебан несильно хлопнул ладонями по столу, давая тем самым понять, что желает поставить точку в обсуждении этой темы.
– Ну что ж, Эстебан, – жизнерадостно улыбнулся Орсон. – Не знаю, порадует тебя это или нет, но древнее индейское проклятие все же настигло Гюнтера Зунна в виде гигантского паука.
– Но это же было в Монголии, – недоверчиво качнул головой хозяин.
– Да, – не стал спорить с очевидным англичанин. – Однако у Гюнтера Зунна был при себе тот самый череп с пулевым отверстием во лбу.
– Ты не шутишь? – недоверчиво прищурился Эстебан.
