— И что у нее на этот раз не получается?
На мой вопрос Акено лишь пожал плечами, а Шина, очередной раз фыркнув, ответила:
— Объемные техники.
— И в чем у нее проблема?
На этот раз плечами пожала даже Шина.
— Не хватает контроля, — ответила, не оборачиваясь от плиты, Кагами.
— А Кента-сан где? — задал я очередной вопрос. Разговаривать по поводу организации приема с Акено сейчас явно не стоило.
— На приеме у императора, — ответил мужчина. — Что-то там по поводу переговоров с немцами.
— Ясненько… — произнес я, поднося чашку к губам.
— Поговори с ней, а?
М-м-мать! Хорошо, не успел глоток сделать. Сейчас точно бы подавился. Я так и замер с чашкой у губ.
— П-простите?
— Мизуки. Поговори с ней. Только ты и можешь ее успокоить.
— С чего это? Откуда такие громкие заявления?
— Но ведь раньше получалось?
— Ага. Два раза за все то время, что я ее знаю.
— Но ты ведь всего два раза с подобным и сталкивался, — вступила в разговор Кагами.
— Ну да, — усмехнулся я криво. — Первый раз я и сам был в не лучшем расположении духа, из-за чего все вылилось в банальный срач. Простите за выражение. Где я ее, просто и без затей, морально задавил. А второй раз она и сама почти успокоилась. А я, так, к шапочному разбору пришел.
— Ничего она не успокоилась, — даже немного возмутился Акено. — Просто она после первого раза тебя побаивается, вот и все.
И как, интересно, это помогло мне ее успокоить? Чушь все это. Хватание за соломинку. Сами не могут с ней полюбовно справиться, вот и хотят послать меня на убой.
— Знаете, мне это все…
Прервала меня Мизуки, зашедшая на кухню со стороны двора. Остановившись на входе и мгновенно охватив взглядом кухню, остановила свой взор на мне.
— И ты здесь, значит, — сказала она. После чего, развернувшись, ушла обратно. Шина говорила, что Мизуки всегда, когда в таком состоянии, долбит во дворе грушу. Время от времени, навещая дом, чтобы попортить кому-нибудь нервы. Если Кагами или Кента не срывались и не отправляли ее к себе в комнату.
— Ну что, видел? — громким шепотом произнес Акено. — Говорю тебе, она точно не хочет с тобой связываться.
— А по-моему, она не захотела связываться со всем семейством скопом.
— Уж поверь мне, я ее знаю. Причина — именно ты.
«Я ее знаю», — передразнил я Акено про себя. И вот как с этим спорить? Совершенно бесперспективно.
— Ну, а от меня вы что хотите? Как, по-вашему, я должен ее УСПОКАИВАТЬ?
— Но ведь как-то у тебя получилось сделать это два раза, — сказал мужчина. — Синдзи, я тебя прошу. Просто поговори с ней или рядом посиди, или… просто попытайся, не получится и ладно.
Да блин! На жалость бьет, «мастер» хренов.
— Охо-хо. Ладно, но за результат не ручаюсь.
— Конечно-конечно. Просто попробуй. — Совсем мужик голову потерял.
Второй выход с кухни выводил во двор особняка Кояма. Немалый такой двор. Меньше, чем у Охаяси, но тоже ничего. В дальнем от меня углу двора располагался пятачок Мизуки — несколько тренажеров и три вида боксерских груш. Сейчас Мизуки отрабатывала скорость и выброс руки на пневматической груше, установленной на специальном столбе в виде буквы Г. Красные шорты, черная майка с беспалыми перчатками, волосы, завязанные в пучок — обычная ее экипировка во время тренировок. Из повседневного образа выбивались лишь волны яки, исходящие от хрупкой девушки. Она вообще в таком состоянии была сама на себя не похожа — сбросив свой детский образ, выглядела как бы не старше Шины.
Подойдя и усевшись на один из тренажеров, стал наблюдать за ее тренировкой. Через пару минут она не выдержала.
— Тебе чего надо? — сказала она, резко обернувшись и полыхнув вспышкой яки.
— Я тебе когда-нибудь говорил, что у тебя прикольная маечка?
— Что?
— Соблазнительно выглядишь, говорю.
— А… — на мгновение потерялась она. — Что? Тебе? Надо?
— Чтоб ты тон свой поумерила.
— Тебя это не касается.
— Какого хрена я тогда здесь делаю?
— Пускаешь слюну на недоступное?
— М-м-м, — задумался я напоказ. — Да, вроде, нет. К тому же ты не в моем вкусе.
— Ах так? Ты…. Да я тебя…
— Да-да, внимательно слушаю.
— Пшел вон отсюда, извращенец. — «Извращенец»? Это она к чему?
— А ты заставь.
— Чтоб ты подох ненароком? Не хочу выслушивать поучения матери.
— Хо-хо. — Тьфу, вот же привязалось. — Как я погляжу, мания величия уже при тебе. — Хм. Может, и получится. А может, еще хуже станет. С другой стороны, не все ли мне равно? — А давай устроим спарринг? Но не простой. Если я выиграю, ты не будешь пользоваться бахиром две недели. За исключением случаев опасных для жизни. Если победишь ты… эм-м-м… я выполню любое твое желание. В пределах разумного, конечно.
Услышав мои слова, Мизуки впала в задумчивость на целую минуту. Она вообще замерла. Ни вспышек яки, ни злобных взглядов. Ответила она мне вопросом, ровно через шестьдесят одну секунду.
— Условия?
— Условия… — произнес я задумчиво. — Спарринг без ограничений, без лимита по времени. Победит тот, кто уронит своего оппонента на землю три… ну, пусть будет пять раз.
— Без ограничений? Думаешь, я тебе поддаваться буду?
— Полагаюсь на твое благоразумие, — удерживая на лице улыбку, слегка поклонился я.
— Его у меня нет, пора бы уже это понять.
— Хех. Учту на будущее. Но, если ты согласна на спор, давай уже начнем.
Прыжок Мизуки и подшаг с ударом были довольно быстры. Быстрее, чем у двух третей «воинов», с которыми я имел дело. Но недостаточно быстрыми для меня. Чуть отклонившись назад, я ушел от прямого удара в голову и пошел на сближение, зайдя в бок и перехватывая второй удар рукой. Доворот, подножка и несильный толчок в плечо. Как итог, Мизуки кувыркается по земле. Один — ноль.
Быстро вскочив с земли и что-то прошипев, она вновь направилась в мою сторону, на этот раз не став подскакивать ко мне, но и не тормозя. Резкий и очень быстрый удар в корпус я принял на локтевой блок. В прошлый раз она явно била не в полную силу и скорость. И если со скоростью фиг с ним, и не такое видал, то вот принимать удар на блок не стоило — было достаточно больно. За первым сразу последовал второй удар, и тоже в корпус. Можно было увернуться или отвести в сторону, но я, сделав подшаг, поймал ее руку в захват, прижав к боку и взяв на излом.
— Ай-ай-ай! — Подсечка, толчок, и Мизуки мешком с картошкой падает на бок. Сгруппироваться она не успела, так что сейчас ей было несладко.
