В последний год жизни Папа Павел VI застал рост коммунизма и коммунистического терроризма в родной стране. Он разрывался между желанием осудить террор и поддержать требования обездоленных, часто справедливые. Кардиналы, сильно напуганные подъемом левацкого молодежного движения, требовали от Папы буллы с решительным осуждением коммунизма, но он так и не дал ее, умерев шестого августа семьдесят восьмого с болью в сердце, возможно, преждевременно из-за обрушившихся на него переживаний.
Двадцать четвертого августа того же года начинается понтификат Иоанна Павла I, самого загадочного Папы двадцатого столетия.
Эти события получили прозвище «папский сентябрь», потому что умер он уже двадцать восьмого сентября семьдесят восьмого года, проправив всего месяц и два дня. Его обнаружили в спальне мертвым, в дневной, а не ночной сорочке. В его руке были зажаты документы, содержание которых Ватикан разглашать отказался. Вскрытие не проводилось, шестидесятипятилетний Папа умер совершенно неожиданно, ничем серьезным не болея. Все вспоминали его как человека дружелюбного, излучающего душевную теплоту и участие, сострадающего к нуждам паствы своей. При этом Папа был оратором и великолепным ученым-теологом.
Иоанн Павел I провозгласил чрезвычайно опасную концепцию бедной Церкви. Он мало что успел сделать, но кое-что успел. Он успел назначить аудиторскую проверку Банка Ватикана, первую за всю историю его существования, и сместить с поста президента банка мирянина по имени Аугусто Пачелли. Пачелли, едва получив уведомление об отставке, счел за лучшее тайно скрыться из Ватикана и уйти на дно. Ушел недалеко – через несколько дней его обнаружили в багажнике машины, припаркованной на одной из улиц Рима. Восемнадцать пулевых ранений из автоматического оружия. Обвинили, как всегда, коммунистов – тогда никого другого в подобном не обвиняли.
Мори, бывший и, возможно, будущий председатель правительства Италии, был хорошо знаком с Иоанном Павлом I. И не просто был знаком, но был его другом, насколько друзьями могут быть мирской политик и служитель Бога.
На выборах Папы семьдесят восьмого года произошла сенсация. Впервые за долгое, очень долгое время (точнее, за четыреста пятьдесят пять лет) Папой был избран не римский кардинал, даже не итальянец. Папой стал кардинал Кароль Войтыла, кардинал Кракова. Для России это был худший выбор из возможных. Краков в отличие от остальной Польши был частью Австро-Венгерской, а не Российской Империи. Австро-Венгрия, злейший враг России и православия, вела совсем иную игру, нежели чем в тридцатые и сороковые годы. Больше никто не врывался в краковские костелы, не поджигал их, не избивал священников. Наоборот, теперь триалистическая
[46]
монархия вела активную игру на «южном фронте» с краковским епископатом. Они обещали создать единую, с широкими правами по автономии Польшу, но под эгидой Австро-Венгерской, а не Российской Империи. С польской стороны игру вел Кароль Войтыла, злобный русофоб. Практически сразу после его избрания началась дестабилизация обстановки в Польше, закончившаяся страшным рокошем восемьдесят первого – восемьдесят второго годов, с уличными боями, горящей Варшавой и долгой уличной войной. А в Рим прибыл мой отец, чтобы поспешно уехать из Рима тринадцатого мая восемьдесят первого года – в день, когда Иоанна Павла II тяжело ранили на площади…
– Откуда взялись деньги в Банка ди Рома?
Барон как смог улыбнулся:
– Откуда же мне знать? Не от нас, это точно.
– А кто такие «Пропаганда 2», вы тоже не знаете, так?
Барон промолчал.
– Вы не говорите всей правды, барон.
– Ты и так ее знаешь. А если нет, то узнаешь. Помни только – многие знания умножают скорбь.
– Хорошо. Что было после восьмидесятого с Банком Ватикана?
– С Банком Ватикана? Да все то же самое… почти то же самое. Делать то, что делалось раньше, стало труднее… Проклятые немцы. Почему все и всегда хотят нас оккупировать, а?
– Они не вмешивались в ваши дела?
– Не вмешивались. Они были умнее buffone.
– И снова лжете. Генерал карабинеров Карло Альберто Далла Кьеза.
– Ах, этот… Про этого и говорить нечего… дурак дураком. Pazza.
– Позвольте, угадаю.
Барон кивнул.
– Он попробовал нанести ответный удар. Если технически невозможно разобраться с самим Банком Ватикана, то почему бы не разобраться с источниками его денег, тем более они все как один криминального характера. Но он попытался откусить кусок, который был ему явно не по зубам, и получил тридцать одну пулю прямо у здания Палермского магистрата. Угадал? Кто его послал сюда – немцы?
Барон покачал головой:
– Не так. Он был слишком популярен в народе… но это еще ничего… что тогда был народ. Кто вспоминал про народ на залитых кровью мостовых Рима? А вот то, что он был популярен среди карабинеров… военных… вот это было намного хуже.
И король Италии, Его Величество король, опасаясь слишком популярного слуги, отправил его на съедение мафии. Возможно, придумал сам, возможно, подсказал кто-то из тех, кто носит черные мундиры даже в жару. РСХА. Гестапо.
– А что потом? Что было потом?
– Что было потом? Почитай историю, друг мой. Посмотри, кто был Папой после Кароля, кто и как умер…
Я кивнул головой:
– Я все понял. Еще… если можно. У меня есть список. В нем восемнадцать фамилий. Я зачитаю его вам, а вы скажете, кого вы знаете.
Барон кивнул:
– Давай. Бедой больше – бедой меньше…
Барон был первым посторонним, который знал о существовании списка.
– Начнем. Итак… Бадольо, Джованни.
– Не знаю…
– Николетти, Массимо. Полковник карабинеров.
– Не знаю.
– Алтуццо, Марко. ЕГА ди Сикурта.
– Алтуццо… это человек, связанный с Банком Ватикана. Он был принят в курии…
– Он отмывал деньги?
– А как сам думаешь?
Здорово. ЕГА ди Сикурта – четвертая по величине активов страховая компания мира.
– Параваччини, Джон.
– Не знаю.
– Ди Джерони, Стефан, депутат.
– Ди Джерони… – барон рассмеялся, – этот боров. Да это самый коррумпированный депутат Италии. Когда надо было… смочить клюв… заносили всегда ему… он распределял дальше.
