– Я не прошу о благах, но и ездить в Валь-де-Грас так часто я не могу. Вот если бы он сам явился в Дампьер под каким-либо предлогом – это другое дело!
– Устроить это, пожалуй, можно…
Монастырские часы пробили два раза. Мария, не скрывая сожаления, стала собираться в обратный путь. Время, проведенное с королевой и ее наперсницей, пусть даже и под сводами монастыря, все же дохнуло на нее благоуханием столь любимого ею двора. Мария не смогла удержаться от вздоха.
– Мне нужно возвращаться в свою деревню, увы!
Анна Австрийская не осталась безучастной к подобному проявлению грусти. Заключив молодую женщину в объятия, она на миг прижала ее к себе:
– Помните, вашему возвращению из изгнания я отдам все свои силы! Сердце мое разрывается, когда я вижу, как вы уходите. Я попрошу Ла Порта проводить вас.
– Нет, это ни к чему!
Герцогиня поискала глазами зеркало, собираясь вновь задорно водрузить шляпу на манер лихого наездника, и улыбнулась:
– Кто осмелится напасть на мушкетера короля?
Чуть погодя ей подвели отдохнувшего Ланселота и проводили тем же путем, что и встретили. Оказавшись за стенами монастыря, Мария села в седло. Не столь легко, как при отъезде сюда, а потому вдруг забеспокоилась, правильно ли рассчитала свои силы.
– Что-то не так? – поинтересовался Ла Порт, от которого никогда и ничто не ускользало. – Не лучше ли вам, герцогиня, немного отдохнуть и выехать позже?
– Чтобы на месте хватились и подняли тревогу из-за моего отсутствия? Об этом не может быть и речи! Я должна вернуться в Дампьер, где времени для отдыха у меня будет предостаточно. Передайте Ее Величеству, что я буду навещать ее столь часто, как это необходимо или же как только ей захочется увидеть меня…
И мгновение спустя исчезла в кромешном мраке. Ей не пришлось заставлять лошадь перейти на галоп. Умное животное само знало, что его ждет конюшня, и Марии можно было не думать о предстоящем долгом пути. Ей и без того было о чем задуматься: поручение королевы было не из легких, и молодой женщине предстояло отыскать тот ключик, который подошел бы к нужной двери, ведущей к успеху в только что затеянной ими интриге. Лучшее из средств для поощрения ума, а взбудораженному уму безоглядно потворствует и тело.
Усталость все же дала о себе знать, и, спрыгнув на землю возле калитки замка, Мария вынуждена была опереться на Перана, чтобы не упасть.
– Вы едва живы! – пробурчал тот. – Эти верховые прогулки среди ночи иначе как полнейшей глупостью и не назовешь.
– Ты так думаешь? Должна тебе сказать, я готова повторить их если и не завтра, то в ближайшее время.
– Ну, тогда я поеду вместе с вами.
– Ты мне нужен здесь, останешься готовить все к моему отъезду и ждать моего возвращения.
– И изводить себя догадками, что там с вами может произойти?
Милый Перан! Немало уж времени, пожалуй с самого детства, знала Мария о его привязанности, но при этом всегда он оставался едва ли не самым немногословным, так что услышанное растрогало ее до глубины души. В награду она оставила на его жесткой щеке легкий поцелуй:
– Увидимся позже. Я до смерти хочу спать, и нет у меня никакого другого желания, кроме как забраться в постель. Да и Ланселоту нужен отдых!
– Я знаю, что мне делать. В домике у вас холодно не будет.
– Ты собираешься его протопить?
– Уже сделано. Но вас кое-кто дожидается.
– Кто же это?
– Увидите сами.
Рассвет едва брезжил, и потому разглядеть выражение лица Перана было невозможно. И все же в его тоне Мария угадывала скрытую улыбку. Подстегиваемая любопытством, она тут же забыла про свою усталость и устремилась к пруду. Каблучки ее застучали по доскам мостика, а дверь домика распахнулась ей навстречу. Мгновение спустя она оказалась в объятиях Генриха Холланда.
Глава III
ИСКУСИТЕЛЬ
Сюрприз оказался столь ошеломляющим, что силы оставили Марию и она лишилась чувств.
Когда же от вкуса ароматного вина во рту она пришла в себя, ей показалось, будто она попала в чудесную сказку. Да в какую сказку! В ту, что месяц за месяцем, ночь за ночью сочиняла сама, не надеясь на счастливый конец, просыпаясь наутро с чувством горечи и одиночества, которые не смог изгладить из ее сердца ни один из ее любовников – ни герцог Карл, ни лорд Монтэгю. На сей раз призрачное счастье стало явью: она полностью обнажена, она – в объятиях Генриха, который овладел ею, не дав даже открыть глаз, с тем же неистовством, что и в тот первый их вечер. Он буквально терзал ее, а Мария и не оборонялась, обессиленная, она не могла противостоять этому урагану страсти, зажегшему в ней нечеловечески сладостную муку. Одновременное восхождение на вершину блаженства вырвало из ее уст крик, из его – глухой хрип, прежде чем они, обессиленные, разметались по постели.
Ни один из них не мог произнести ни слова.
Их укрывала тишина, время от времени нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в камине. То был божественный миг, когда утомленные чувства блаженно перетекают в сон, но спать Марии вовсе не хотелось. Тесно прильнув к возлюбленному всем телом и положив голову ему на плечо, она водила рукой по мускулистому точеному торсу, находя его прекраснее, чем грезилось ей в воспоминаниях. В свои почти сорок, будучи старше ее на десять лет, лорд Холланд оставался образцом неподражаемого жизнелюбия, а заострившиеся черты лица лишь подчеркивали бурлившую в нем энергию.
– Как могла я все это время жить без тебя? – проворковала Мария, касаясь его губ и оставляя на них нежный поцелуй.
Холланд отстранился, его сильные пальцы приподняли подбородок Марии, он взглянул в глаза молодой женщины и спросил:
– Этот вопрос адресован мне? Без малого через три года? Если тебе так не хватало меня, почему же ты не приехала ко мне?
– Потому что было невозможно. Я была вынуждена спасать собственную жизнь и скрываться на востоке, больше мне ничего не оставалось!
Он коротко и сухо хохотнул, пальцы сильнее сжали ее подбородок, голубые глаза стали холодны словно лед:
– Лгунья! В Нанте тебе было во сто крат проще подыскать отходящее судно в Англию, нежели ехать сюда через всю Францию!
Она вздрогнула, попыталась высвободиться, но Холланд удерживал ее крепко.
– Ты не веришь мне? – еле слышно спросила Мария.
– Нет, потому что слишком хорошо тебя знаю! Тебе было известно, что Карл Лоренский влюблен в тебя. И захотелось узнать, сможет ли он приласкать тебя так, как нравится тебе. Ну так скажи же мне, прекрасная моя распутница, хорошо ли тебе было с ним? Лучше, чем со мной?
Он вскрикнул от боли и отпустил подбородок Марии, чтобы ухватить ее за руки и оседлать ее сверху, но она приподняла голову и впилась ему в губы, да так, что он вынужден был ослабить объятия. Скользнув из постели словно змея, она метнулась к его перевязи и выхватила кинжал.
