Книга Страсти по Марии, страница 38. Автор книги Жюльетта Бенцони

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Страсти по Марии»

Cтраница 38

На самом деле король направился в Сен-Жермен, так как во дворце Лувра велись ремонтные работы по причине обрушения плафона одного из залов. По прибытии в столицу королевская чета разместилась в старинном особняке Кончини на улице Турнон, ставшем гостевым дворцом. Особняк находился в двух шагах от Люксембургского дворца, в котором обитала королева-мать. К великому удовлетворению последней, Людовик теперь был у нее под рукой…

Супруги де Шеврез возвратились к себе на улицу Сен-Тома-дю-Лувр. И хотя Мария Медичи во время этого путешествия выказывала кардиналу неожиданную, потому и удивлявшую всех любезность, Мария чувствовала: что-то назревает. А когда явилась к королеве, то почувствовала некоторую отчужденность, хотя внешне Анна Австрийская и проявляла к ней неизменное дружелюбие. При ее приближении прерывались беседы, мадам дю Фаржи напускала на себя загадочный вид, как бы демонстрируя готовность избавиться от нее в ближайшее время. Лишь Луиза де Конти предостерегла Марию:

– Все изменилось, Мария. И не в вашу пользу. По крайней мере, так говорят.

– Отчего же?

– Вас видели разговаривающей с кардиналом в епископском парке в Лионе, когда король был при смерти.

– И что же? Это же не первый случай и, пожалуй, не последний, когда я разговаривала с кардиналом.

– Да, конечно, но это наводит на определенные мысли. У вас никогда прежде не было хороших отношений с человеком, которого вы еще недавно откровенно ненавидели и не скрывали этого.

– Что бы вы об этом ни думали, я не изменилась, но у меня есть правило – расплачиваться по долгам. Нравится это кому-то или нет, но именно кардиналу я обязана своим возвращением ко двору. Обмолвиться парой слов с тем, кого все избегают словно зачумленного, не кажется мне чем-то героическим или рискованным. Неблагодарность же сродни бесчестности, когда люди не платят по своим долгам. К тому же, пусть вас это и раздосадует, я все с большим трудом переношу королеву-мать. Стоит услышать ее достойные торговки рыбой вопли или увидеть во всей красе ее безобразное поведение! Кто поверит, что это благородная дама, наша королева, инфанта! И с этим нужно мириться, черт побери! Многие годы флорентийка делает жизнь короля невозможной: обливает грязью, а затем сама же его и жалеет.

– Главное – покончить с кардиналом! Мария, где ваше чутье? Поверьте мне: помиритесь с королевой-матерью, она начинает смотреть на вас косо. Рано или поздно, но она разделается со своим врагом, король не станет защищать его вечно.

– Удивляюсь, как он ее терпит!

– Уверяю вас, одержав победу, мы дождемся от нее признательной улыбки. И поверьте, победа эта не за горами… Так что подумайте над своим будущим… Возвращайтесь к нам, к себе!

– Вас я никогда и не покидала!

К выбору между двумя лагерями герцогиня пока отнеслась осторожно, ожидая, когда ситуация станет более определенной. Но неожиданно она заболела.

Вернее, сделала все, чтобы ей поверили, будто она не в состоянии покинуть постель. По этому поводу у нее состоялась обстоятельная беседа с мужем, конечно же, не оставшимся равнодушным к разговорам, распространяемым на ее счет при дворе. Герцог поспешил согласиться с ее решением, облегчавшим ее положение и позволявшим не хвататься за шпагу всякий раз, когда в адрес его жены раздавались оскорбления, что случилось пару-другую раз. Сам же, оставаясь верным королю, он был защищен от нападок.

– Но рано или поздно вам придется выздороветь, – заметил он ей. – А выздороветь означает принять чью-то сторону.

– Верно, но всему свой черед, и теперь я повременю вставать на чью бы то ни было сторону. Иначе говоря, я как можно дольше буду в нейтралитете, а вы будете единственной ниточкой, связывающей меня со двором. За всем присматривайте, ко всему прислушивайтесь, а у меня лихорадка!

– А если кому-то вздумается вас навестить?

– Болезнь заразна, я не принимаю, Эрмина получила на этот счет необходимые указания. А если поинтересуются, не боитесь ли вы стать переносчиком моего недуга, говорите, что общаетесь со мной только письмами.

Добродушный Клод сыграл свою роль как нельзя лучше, даже перед королевой, беспокоившейся о состоянии подруги. И хотя одних одурачили, а другие злословили – здоровье Марии стало притчей во языцех, – Шеврезы смогли пережить в тишине и покое нелегкие дни, когда на небе над их головами собирались тяжелые грозовые тучи.

Луиза находила это забавным.

– Неплохая идея, – говорила она Клоду. – Остается надеяться, что лихорадка не прикует ее к постели на долгие месяцы. Целуйте ее от моего имени… Конечно же, когда сможете к ней приблизиться.

Предчувствие Марию не обмануло, и спустя две недели, десятого ноября, трубы и прозвучали.

Буквально накануне не обделенный лукавством Людовик XIII поинтересовался у своего первого министра, каково к нему отношение со стороны королевы-матери. Ришелье, надев на лицо маску добродушия, ответил, что оно, по его мнению, возвращается к милостивому, чему подтверждением является ее любезность по пути следования домой.

– Не обольщайтесь, – отрезал король. – Ничего не изменилось.

Ришелье в том пришлось убедиться на следующий же день.

Король утром по заведенному обычаю отправился к матери справиться о ее здоровье. Однако, а было это воскресенье, Мария Медичи под предлогом визита к ней лекаря не отворила дверь. В то же самое время кардинал пригласил к себе министра юстиции, но ему ответили, что и у того лекарь… Столь неожиданная и неотложная потребность в наведении порядка со здоровьем в стане врагов вызвала у министра нестерпимый зуд. Он направился в Люксембургский дворец, все двери которого, к великому его удивлению, оказались запертыми. Однако, собравшись было уже назад, кого же он увидел? Марьяка!

– Так вот вы где? А говорите, что больны? На сей раз сомнений быть не могло: то был сговор, и направлен он был против него. Кардиналу было крайне важно знать, о чем велись разговоры у королевы-матери. И он отважился на невероятный риск: явиться к ней без ее позволения.

Будучи во дворце лицом доверенным, он изучил в нем самые дальние закоулки. Один из темных коридоров, начинавшихся за потайной дверью внутреннего храма, вел непосредственно в покои флорентийки.

Именно этот вход, будучи мало кому известным, и оказался незапертым. Ришелье, воспользовавшись им неожиданно, словно в театральной постановке, предстал посреди комнаты давней своей покровительницы, где та о чем-то бурно беседовала с сыном.

– Нижайше прошу прощения у Ваших Величеств, – произнес кардинал в глубоком поклоне, – что предстал пред вами без вашего на то повеления, однако, я уверен, речь сейчас идет обо мне.

Людовик XIII не успел открыть и рта. Словно пришпоренная лошадь, королева-мать взвилась в приступе того самого гнева, что порой заставлял сомневаться в чистоте ее крови, поскольку теряла она при этом всякие понятия о приличиях и становилась похожей на разъяренную базарную торговку с городского рынка. На безобразном франко-италийском жаргоне изрыгала она проклятия и оскорбления, только что испробованные ею в общении с сыном» когда требовала от него головы министра. Ей-де не известен ни один изъян, которого бы не было у него, ни один порок, ни одно уродство. И вся его семья от него не отличается! Не он ли плел интриги вокруг женитьбы его высочества и собственной племянницы и наложницы Комбале, которая никто и звать ее никак, она известна всем своими развращенными нравами, недавно с позором изгнана вместе с теми, кто лапал ее за все места…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация