– При условии, что семья не хуже монастыря. Вот уже сорок лет, как моя свекровь, Катрин де Клеве, оплакивает там своего мужа. Впрочем, мать с дочерью давно уже не понимают друг друга… Умоляю вас, отмените эту ссылку, она там просто погибнет.
– Посмотрите на себя, герцогиня, вы не однажды испытали разлуку, а привлекательность ваша при этом ничуть не пострадала!
– Мне тридцать, а она на пороге старости. К тому же страдания ее множатся разлукой с обожаемым мужем. Она предпочла бы следовать за ним в Бастилию.
– Где будет разделена с ним больше, чем расстоянием? Супругов не помещают в одну камеру, к тому же официально они таковыми и не являются. Поверьте мне, герцогиня, не так уж и страшна эта ссылка. Тем более что оттуда возвращаются, и вы тому живой пример.
– Она оттуда не вернется. У нее слабое здоровье.
– Как раз для главной тюрьмы королевства! Замок расположен на берегу моря, воздух там чист и свеж, а деревушка, говорят, просто чудо…
– Но замок мал. Генрих де Гиз, затеяв его восстановление на руинах, оставшихся после Людовика XI, успел закончить лишь одно крыло и часовню.
– Для дамы, долгие годы прожившей под сенью колоколен Сен-Жермен-де-Пре, это не имеет значения. А двум женщинам много места не требуется.
– Но это же герцогиня де Гиз и герцогиня де Конти! Ваше высокопреосвященство, должно быть, шутит!
– Очень этого хотелось бы, может, усталость сняло бы. О, нет мне прощения: я вас еще ничем не попотчевал!
– Благодарю, это лишнее! К тому же вы ухитрились так деликатно отказать мне в моей просьбе, что это даже и отказом назвать нельзя.
– Я в чем-то вам отказываю? Увы, это дело не в моей компетенции. Поверьте мне, король не советовался со мной по поводу принимаемых мер против излишне надоедливого окружения своей матери. Все, что мне по силам сделать, так это посоветовать вам обеим набраться спокойствия и терпения. Разговоры с Ее Величеством могут сослужить плохую службу, поскольку она весьма недовольна Бассомпьером и его супругой. Проявление покорности станет вашей родственнице лучшей защитой. Я представляю, что выскажу вам слабое утешение, но все ж повторю: из ссылки возвращаются, из Бастилии же почти никогда.
Ришелье поднялся, давая понять, что аудиенция закончена. Марии хватило сил сдержать свой гнев, тем более что неумолимым доводам кардинала противопоставить ей было нечего. И она было собралась прибегнуть к последнему аргументу, но вошедший лакей что-то шепнул на ухо кардиналу, и тот улыбнулся:
– Посмотрим, пусть войдет! Как нельзя кстати! Вошедший не являлся для Марии незнакомцем, хотя ей никогда не нравилась его неоспоримая, правда, изрядно подрастраченная красота. Некогда занимавший пост посла в Лондоне Шарль де л'Обеспин, маркиз де Шатонеф, не значился в списке ее почитателей. Через Монтэгю ей было известно, что он пробовал очернить ее перед Карлом I, осмелившись написать: «…герцогиня – женщина, лукавство которой превосходит ее сексуальные аппетиты, что испытали на себе многие могущественные и знатные особы, отвернувшиеся от службы королю ради того, чтобы приумножить число ее страстных поклонников…» Характеристика с литературной точки зрения посредственная, ей английский монарх большого значения не придал, со слов Монтэгю, но Мария приняла ее близко к сердцу.
Строгим взглядом она смотрела на приближавшегося к ней красавца-мужчину лет пятидесяти, стройного, хорошо сложенного и чрезвычайно элегантного, с поседевшими мягкими волосами и усиками, крупные глаза и белозубая улыбка которого были столь же хороши, сколь и умны.
– Его высокопреосвященство правы, – сказал, склонившись к его холодной руке, Шатонеф, услышавший при входе последнюю фразу кардинала. – Воистину, герцогиня, мне выпал счастливый случай сложить к вашим ногам дань уважения, что мне следовало сделать много раньше.
– Что же помешало вам это сделать? Неужели расстояние? Вы были в Англии не так давно…
Ответа его она не слышала, иное внезапно завладело ее вниманием. Маркиз стоял близко от нее, и Мария смогла уловить исходивший от его одежды довольно ощутимый запах: запах амбры и мускуса, смешанный с неким тонким ароматом, который она не распознала, но была уверена, что признает его среди множества других. Запах принадлежал незнакомцу из особняка, человеку, который проник к ней обманным путем и который на тот момент был осведомлен о терзающей ее ностальгии, а потому и воспользовался ею. Она разглядывала маркиза внимательно, поскольку знала, что он близок к кардиналу. А когда последний объявил, что маркиз назначен новым канцлером вместо взятого под стражу Мишеля де Марьяка, она подумала, что у нее теперь есть новая козырная карта. Если этот человек действительно позволил себе хитростью овладеть ею, она заставит его заплатить столь же дорого, сколь острым было и то удовольствие, а если же нечаянно влюбился – если он еще не влюбился, то она сделает так, что это случится, – мучиться ему придется долго…
Сославшись на поздний час и очевидную необходимость важным особам побеседовать без посторонних, она попрощалась, ненадолго задержалась в соседней зале поболтать с мадам де Комбале, затем с продуманной медлительностью, как и подобало женщине, возвращающейся с важной встречи и размышляющей об услышанном, проследовала к карете. Как она и рассчитывала, Шатонеф настиг ее как раз в тот момент, когда лакей опустил перед ней ступеньки кареты. Он, должно быть, бежал за ней, судя по его сбившемуся дыханию. Смешанный с потом тот самый аромат теперь не оставлял у Марии никаких сомнений.
– Мадам герцогиня, – попросил он, – не откажете ли вы мне в удовольствии нанести вам визит вежливости в один из удобных для вас дней?
С почти неуловимой иронией Мария почти дерзко заметила:
– Боюсь, для этого у вас совсем не будет времени. Вам только что вручили печати, а эта работа требует большого усердия.
– Вне всякого сомнения, и я к тому готов, однако нет ничего такого, что я был бы не в состоянии свершить ради счастливого, проведенного рядом с вами мгновения, даже если ради этого мне придется работать и по ночам. Давно горю нетерпением быть представленным вам…
– Если вы и горели, то пламя ваше было старательно припрятано. И потом, речи ваши в мой адрес, а мне о них неизменно сообщали, ничем не выдавали этого огня. Теперь же нас друг другу представил господин кардинал, потому вы и рады, не так ли?
– Рад бы я был, прости вы мне…
– Что?
– Те речи. В них одна досада, поскольку до сих пор мы с вами никогда не встречались лично.
– Я и в самом деле не была с вами знакома, но, может статься, я лишь едва вас различала, когда вы оказались рядом при весьма странных обстоятельствах.
– Мадам, умоляю вас…
Он покраснел, не пытаясь что-либо отрицать. Мария поняла, что догадка ее была верна.
– Позвольте мне закончить! Обстоятельства те унизили мое самолюбие, и этого, маркиз, я вам прощать не собираюсь! Уезжаем, Перан! Холодно что-то на этом дворе…
