Милдред поднесла ладони к губам. В ее широко раскрытых
глазах застыл страх.
– В вашем номере есть нечто, до чего кое-кому не терпится
добраться, – продолжал адвокат. – Что вы прячете? Деньги? Письма?
– Я… Известно, что у меня есть кое-какие письма. По-моему,
Хэррод спит и видит, как бы их добыть.
– Что значит «известно»? – спросил Мейсон.
– Ну, как вам сказать… Письма были адресованы Ферн… то есть
мне.
Адвокат пристально взглянул на нее.
– Вы сказали: «Известно, что у меня есть письма». Так есть
они у вас все-таки или нет?
– У меня… да, есть.
– Где они?
– В моей сумочке. Я ношу их с собой.
– Зачем они нужны Хэрроду?
– Чтобы продать их бульварному журналу, наверное.
– Послушайте, юная леди, вы мне лжете. Действительно ли вы
Ферн Дрисколл?
В ее глазах блеснул ужас.
– Да или нет?
– Я… Я не могу сейчас об этом говорить. Не могу, не могу!
Истерически всхлипывая, она упала в кресло.
– Хватит! – вскричал Мейсон. – Кончайте ломать комедию! У
нас слишком мало времени. Не представляю, что нас ждет впереди. Если что-нибудь
случится и вы попадете в полицию, скажете, что будете отвечать на вопросы только
в присутствии своего адвоката. Это хоть вы сможете сказать?
– Смогу… А надо ли это?
– Надо! – отрезал адвокат. – Теперь, где третий шпатель? Их
ведь было три; один лежит здесь, другой вы воткнули в Хэррода. Где же третий?
– У Китти.
– Как ее полное имя и где она живет?
– Ее зовут Кэтрин Бэйлор. Живет она в отеле «Виста дель
Камино». Она из Лансинга. Семья ее купается в деньгах. Ее отец – Гарриман
Бэйлор, миллионер. Брата зовут Форри. Я беременна от него…
– На каком месяце?
– На втором… Нет, нет, мистер Мейсон, на самом деле я не
беременна.
Она снова начала всхлипывать.
Мейсон посмотрел на нее так, что сторонний наблюдатель понял
бы, как она ему надоела. Потом он подошел к электрическому щитку, на полу перед
которым валялись вывернутые пробки.
– Надо заявить о происшедшем, – сказал он.
– Нет! Нет! Этого делать нельзя! На это есть причины. Сейчас
не время говорить об этом. Я не могу… не могу…
Адвокат вновь отвернулся от нее и стал оглядывать комнату.
Заметив на стуле сумочку, он взял ее, открыл и достал туго перевязанную связку
писем.
– Это они и есть? – спросил он.
– Да.
Мейсон засунул связку к себе в карман и снова заглянул в
сумочку.
– Откуда у вас столько денег? – внезапно спросил он.
Девушка подняла глаза. На лице виднелись подтеки размытой
слезами туши.
– Они, наверное, скажут, что я их украла. Если найдут их.
– Чьи это деньги?
– Ферн Дрисколл.
– Вас, следовательно, зовут по-другому. Вы Милдред Крэст, не
так ли?
– Да…
– А Ферн Дрисколл погибла?
– Да. Все было, как я вам рассказывала.
– Успела она что-нибудь сообщить вам о себе?
– Она назвала свое имя. Я спросила, откуда она родом, но она
ответила: «Ниоткуда. Таких, как я, у нас называют куклами-непоседами. Я просто
сбежала от всех неприятностей. Сожгла за собой мосты». Теперь я тоже, как и
она, сожгла за собой мосты… – Милдред тяжело вздохнула.
– Как произошла катастрофа? Вас действительно столкнули под
откос?
– Нет. Мы ехали по горной дороге. Было темно. Она все
смотрела и смотрела в окно, потом сказала: «Как здорово было бы погрузиться в
этот мрак. Сразу не останется никаких проблем. Все равно ничего хорошего в
жизни уже не будет. Хотите, разом покончим со всем этим?» – «Вы с ума сошли!
Конечно нет!» – ответила я. Тогда она вдруг засмеялась каким-то диким,
истерическим смехом и схватилась за руль, пытаясь повернуть машину к обрыву. Мы
стали бороться. Машина пошла юзом. Я, очевидно, оказалась слабее ее, потому что
в конце концов машина перескочила через ограждение и стала падать в пропасть. Видно,
в последний момент Ферн опомнилась и попыталась выскочить из машины, чтобы
спастись, но не успела… Остальное вы уже знаете…
В этот момент послышался стук в дверь. Мейсон, щелкнув
замком, впустил Деллу Стрит. Та протянула шефу три шпателя для мороженого.
– Такие же, как этот, – сказала она, указывая на столик в
прихожей. – Только стоят они дороже.
– Как это? – удивился адвокат.
– Представьте себе, их продают уже за сорок один цент.
– Почему?
– Женщина, которая ими торгует, сказала, что они недавно
получили новый каталог. Оказалось, что цены уже успели подскочить, поэтому они
тут же приклеили на все свои шпатели ярлыки с новой ценой.
Адвокат повернулся к Милдред:
– К сожалению, нам сейчас придется уехать. Я хочу увидеться
с Карлом Хэрродом и узнать подробнее насчет его ранения. Слушайте, что вы
должны делать дальше. Если кто-нибудь придет и начнет спрашивать вас, что
случилось, кого вы обнаружили у себя в номере, не ранили ли вы кого-нибудь шпателем
для мороженого, вы должны сказать просто, что отказываетесь отвечать на любые
вопросы. Я оставлю вам два шпателя, всего у вас будет три. Снимите с них
ярлыки, разорвите их и спустите в унитаз. Все три тогда будут совершенно
одинаковы. Если в дело вмешается полиция и разузнает, что женщина покупала в
универмаге три шпателя, все три окажутся у вас в номере.
– А если они узнают и остальное?..
– Не исключено, – ответил Мейсон. – На всякий случай я
забираю у вас эти письма.
– Возьмите и деньги.
Адвокат покачал головой:
– Нет. Пусть лежат там, где были. Положите их в конверт и
напишите на нем: «Собственность Ферн Дрисколл». Никому об этом не
рассказывайте. Не отвечайте ни на какие вопросы… Пошли, Делла.
Мейсон с секретаршей вышли из номера.
В лифте Делла спросила:
– Что мне делать с оставшимся шпателем?
– Сейчас скажу. Хэррод заявил, что моя клиентка ранила его
шпателем в грудь. Скорее всего, он видел лишь женский силуэт, освещенный сзади,
из коридора. Сам шпатель он видеть не мог. Очевидно, тот вошел в тело, не
причинив никакой боли, – ведь его кончик тонкий и острый. Позже, выйдя из
отеля, он увидел воткнувшийся в грудь шпатель. Думаю, он так же, как и моя
клиентка, не хочет иметь дело с полицией. Поэтому он мне и звонил.
