– Хорошо, сэр.
– Итак, он снова ушел. Когда же он вернулся?
– Примерно через час… может быть, через полтора. Я не
смотрела на часы.
– В каком он, по-вашему, был состоянии?
– Кашлял. Два раза выплюнул сгустки крови…
– Говорил ли он, что тяжело ранен и может умереть?
– Нет. Он не догадывался, что смертельно ранен. Сказал, что
скоро заработает кучу денег, так что нам теперь будет на что пожениться. Был в
прекрасном настроении.
– Дальше?
– Он позвонил в агентство Дрейка и узнал телефон адвоката
Перри Мейсона, затем набрал его номер. Они говорили о…
– Вы не можете знать, о чем они говорили, – перебил ее
Калверт. – Вы слышали лишь то, что говорил Хэррод. Вы даже не можете с
уверенностью утверждать, что он говорил именно с мистером Мейсоном. Что
произошло после этого телефонного разговора?
– Пришел мистер Мейсон с секретаршей. Карл заявил, что его
ранили…
– Секундочку. К этому времени он знал, что умирает? Говорил,
что рана может быть смертельной?
– Нет, сэр. Он все прикидывал, как бы выжать из тех, кто
замешан в этой истории, побольше денег.
– Что было после ухода мистера Мейсона и мисс Стрит?
– Еще при них Карл начал жаловаться, что его знобит. Видно,
хотел создать у них впечатление, что он тяжело ранен. Я думала, что это лишь
игра, но после их ухода он сказал, что у него действительно озноб. Я
посоветовала ему принять горячую ванну. Он привстал и вдруг почувствовал себя
плохо – побледнел, зашатался, потом как-то удивленно сказал: «Нелли! Я умираю!»
– Он рассказал вам после этого, кто его ранил и как это
было?
– Да, сэр.
– В таком случае это, с точки зрения закона, его
предсмертное заявление. Постарайтесь припомнить его в точности.
Судья Болтон взглянул на адвоката:
– У защиты нет возражений?
– Нет, – ответил адвокат. – Но мне хотелось бы задать
свидетельнице несколько вопросов по поводу обстоятельств, при которых было
сделано это заявление.
– Пожалуйста, – кивнул судья.
– Хэррод сказал вам, что умирает?
– Да.
– Через сколько времени после этого он умер?
– Через несколько минут. Примерно через десять.
– Значит, с того момента, как мы с ним расстались, состояние
его резко ухудшилось?
– Да. Это произошло, когда он попытался встать – чуть
приподнялся, затем откинулся назад; на лице появилось выражение ужаса и
удивления. Он сказал: «Нелли, эта проклятая рана… Что-то случилось. Кажется,
задето сердце. Я… я умираю».
– Ну а дальше?
– Он прижал ладонь к ране и воскликнул: «Нелли, я не хочу
умирать!» Потом он сделал то заявление, о котором я говорила.
– Да, кажется, это действительно предсмертное заявление, –
сказал Мейсон помощнику прокурора. – Пожалуйста, продолжайте.
– Ну что ж, раз защита не возражает, сообщите нам, что это
было за заявление, – сказал Калверт. – Постарайтесь вспомнить его собственные
слова.
– Он рассказал, что вернулся в отель, где жила обвиняемая,
чтобы выторговать у нее письма, а заодно проучить Кэтрин Бэйлор, если она еще
там. Еще он сказал, что обвиняемая живет под именем Ферн Дрисколл, хотя на
самом деле ее зовут Милдред Крэст, и он может доказать, что она убила Ферн
Дрисколл.
– Говорил он что-нибудь, из чего следовало бы, что рана была
нанесена именно ею?
– Да. Он рассказал, что позвонил в дверь и, когда она
открыла, снова повторил свои предложения насчет писем. Она посмеялась над ним,
назвала шантажистом и сказала, что, если он тотчас же не уйдет, она заявит в
полицию, что он вломился к ней в номер с целью грабежа. По его словам,
разговаривали они в дверях, и, сказав все это, она ударила его кулаком в грудь
и захлопнула дверь. Он не знал, что в руке она держала шпатель, и только в
лифте заметил, что тот застрял в теле. Он не думал, что рана серьезная. Ему пришло
в голову, что такой поступок обвиняемой позволит ему сторговаться с ее
адвокатом Перри Мейсоном: тот мог бы отдать ему письма, которые он потом продал
бы за хорошую цену журналу или мистеру Бэйлору.
– Что случилось со шпателем?
– Карл принес его домой.
– Говорил он, что его ранили именно им?
– Да.
– Где сейчас этот шпатель?
– Я отдала его полицейским.
– Вы пометили его перед этим, чтобы потом не спутать?
– Да. Нацарапала свои инициалы на деревянной ручке.
– Сейчас я покажу вам шпатель. Вот, смотрите, это тот, о
котором вы говорили?
– Тот самый.
– Предъявите вещественное доказательство защите, –
распорядился судья.
Калверт встал, подошел к адвокату и протянул ему шпатель.
Тот внимательно его осмотрел и обратился к судье:
– Могу я задать свидетельнице несколько вопросов по поводу
этого шпателя?
– Конечно.
Мейсон повернулся к свидетельнице:
– Я вижу на нем ярлык с ценой, приклеенной клейкой лентой.
На нем эмблема «Аркейд новелти» и отметка: «Цена 41 цент». Был ли этот ярлык на
шпателе, когда вы получили его от Карла Хэррода?
– Был.
– Вы совершенно уверены, что он дал вам именно этот шпатель?
– На сто процентов.
– И что его ранили именно им?
– Да.
– Когда вы пометили его своими инициалами?
– Когда пришла полиция.
– Это посоветовал вам один из полицейских?
– Да. Чтобы я могла этот шпатель потом узнать.
– В вашем номере были еще шпатели?
– Один был.
– Где?
– На кухне, в ящике буфета.
– Значит, в этом ящике было два шпателя, так?
– Совершенно верно.
– Зачем же вы положили туда тот, которым был ранен Хэррод?
Разве вы не понимали, что…
– Карл пришел домой под кайфом, – перебила Мейсона
свидетельница.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что он был под кайфом. Вы что, не знаете,
что это значит?
