– Он был пьян?
– Нет.
– Накурился марихуаны?
– Да.
– Ну, и что же он сказал?
– Он был в приподнятом настроении. Сказал, что почти ухватил
за хвост жар-птицу. «Вот, – говорит, – достал тебе шпатель для мороженого.
Разве я плохо забочусь о семье?» – и с этими словами бросил шпатель в раковину.
Я спросила его, на кой черт нам сдался шпатель: я ведь не умею готовить
домашнее мороженое.
– А дальше?
– Он пошел в комнату, сел в кресло, и мы с ним немного
поболтали. Потом я вернулась на кухню. Шпатель лежал в раковине. Под ним были
какие-то розовые потеки; верно, из крана на него капала вода. Я не обратила на
это внимания и вымыла его.
– Вы его вымыли?!
– Ну да, я же не знала, что его им ранили. Я всегда мою
посуду перед тем, как убрать ее на место.
– Было ли вам тогда известно, что в ящике буфета уже лежит
один шпатель?
– Честно говоря, нет. Когда полицейские попросили отдать им
шпатель, которым было совершено убийство, я выдвинула ящик и увидела там сразу
два.
– Теперь слушайте внимательно вопрос, – сказал Мейсон. –
Могло ли случиться, что вы спутали эти шпатели? Подумайте, прежде чем ответить.
– Не могла я их спутать!
– Почему вы так уверены?
– Потому что положила шпатель, которым ранили Карла, в
определенное место. Тот, второй, лежал в глубине ящика, у задней стенки. К тому
же на нем не было ярлыка с ценой. Я точно помню, что на том, который принес
Карл, ярлык был.
– Вы точно это помните?
– Абсолютно точно.
Мейсон повернулся к помощнику прокурора:
– Вопросов больше нет. Не возражаю, чтобы шпатель был
приобщен к делу в качестве вещественного доказательства.
– Мы это учтем, – откликнулся судья. Повернувшись к
Калверту, он спросил: – Есть ли еще вопросы к свидетельнице?
– Нет, ваша честь.
– Тогда переходим к перекрестному допросу.
Адвокат несколько секунд задумчиво смотрел на свидетельницу,
потом спросил:
– Когда я в вашем присутствии разговаривал с Хэрродом, он
признал, что в номере Милдред Крэст было темно и он не мог быть уверен, что его
ранила именно она. Он не отрицал также, что открыть дверь и ранить его могла и
Кэтрин Бэйлор. Вы это помните?
– Минуточку! Не отвечайте на этот вопрос, мисс Эллистон! –
вскричал Калверт. – Я протестую, ваша честь. Вопрос неправомерный,
несущественный и не относящийся к делу. Перед смертью покойный рассказывал
совершенно другое. Предсмертное заявление, как известно, приравнивается к
показаниям под присягой.
– Можете не напоминать мне законы относительно предсмертных
заявлений, – сухо сказал судья. – Будьте уверены, что закон в суде будет
соблюдаться. Тем не менее покойный делал по этому поводу противоречивые
заявления. Если бы показания давал он сам, вы бы не возражали против подобных
вопросов, так ведь? Поэтому давайте послушаем, что ответит свидетельница.
Протест отклоняется.
Калверт покачал головой с недовольным видом.
Судья Болтон повернулся к свидетельнице:
– Ну как, говорил покойный то, о чем вас спрашивал мистер
Мейсон?
– По-моему, нет, ваша честь. Мистер Мейсон, мне кажется,
пытался сбить его с толку и…
– Нам не интересно, что вам кажется, – отрезал судья. – Я
хочу знать, что говорил Карл Хэррод.
– Ну, мистер Мейсон напомнил ему, что там было темно, и
спросил, почему он так уверен, что его ранила именно Милдред Крэст, а не Кэтрин
Бэйлор, например.
– И что он ответил?
– Он взъярился и воскликнул, что они не в суде и мистер
Мейсон не имеет права устраивать ему допрос.
– Понятно, – кивнул судья. Повернувшись к адвокату, он
сказал: – Продолжайте, мистер Мейсон.
– Звонил ли покойный мистеру Бэйлору после моего ухода, и
если так, то не в связи ли с высказанным мною предположением?
– Возражаю! – снова воскликнул Калверт. – Свидетельница не
могла знать, с кем говорил покойный.
– Вам известно, звонил он мистеру Бэйлору после ухода
мистера Мейсона или нет? – спросил судья.
– Мне это неизвестно.
– Гм… Что ж, продолжайте, мистер Мейсон.
– Покойный ведь звонил кому-то после моего ухода?
– Звонил.
– Вы видели, какой номер он набрал?
– Нет.
– Вы слышали, к кому он обращался после того, как набрал
номер? Называл ли он этого человека «мистер Бэйлор»?
– Минуточку! – Калверт вскочил с кресла. – Возражаю! То, что
он называл это имя, еще не значит, что он ему звонил. Я могу позвонить вам,
ваша честь, и сказать: «Послушайте, мистер президент!..» Но это не означает,
что я разговаривал с президентом Соединенных Штатов.
– Понимаю, что вы имеете в виду, – ответил судья. – Однако,
на мой взгляд, это как раз то, что юристы называют обстоятельством, неразрывно
связанным с существенным фактом. Поэтому возражение отклоняется. Давайте
послушаем, что ответит свидетельница. Итак, звонил ли Хэррод кому-нибудь, кого
он называл «мистер Бэйлор»?
– Да, звонил.
– Спасибо, – улыбнувшись, сказал Мейсон. – У меня все.
– А у меня есть еще несколько вопросов, – заявил Калверт. –
Вы слышали фамилию Бэйлор. Но вы же не знаете, говорил он с мистером или с мисс
Бэйлор, правда?
– По-моему, он сказал «мистер Бэйлор».
– Но это мог быть и мистер Форрестер Бэйлор, не так ли?
– Этого я не знаю.
– А может быть, это был еще какой-то человек, носящий ту же
фамилию?
– Возможно.
– Он ведь не называл его по имени?
– Не называл.
– Спасибо. Вопросов больше нет, – сказал Калверт.
– Постойте, – заговорил вдруг адвокат, – вы все время
подчеркиваете, что речь идет о разговоре, состоявшемся сразу после моего ухода.
А может, был и еще один разговор?
– Да, был.
– Когда?
– До вашего прихода. Когда Карл вернулся в первый раз.
– С кем он говорил?
– Не знаю.
– А кого просил позвать к телефону?
– Мистера Бэйлора.
