Интересно, понимают ли они, насколько эта ложь близка к правде? Тала вовсе не собиралась уходить с чародеем и становиться его собственностью. Ей было более чем достаточно ощущать себя собственностью всей деревни, и вариант обрести лишь одного хозяина нисколько не улучшил бы положения. Однако слова о бесконечных просьбах к ней были сказаны от души. Она никогда не хотела становиться жрицей.
Впрочем, и появляться на свет она тоже не просила, однако была весьма рада, что живет. Да и преимущества жречества порой тоже приносили радость.
Тала на мгновение задумалась о талисманах чародея. С их помощью, если научиться, она смогла бы управлять ветрами как чародей, летать в небе, скрываться от чужих глаз. Искушение было велико…
Но что бы она стала делать с таким могуществом?
Всю жизнь она обладает силой жрицы, умением торговаться с леррами и выпрашивать у них милости. Что они дали ей такого, чего нет у других молодых женщин, и какую цену ей пришлось заплатить? И что ей делать с еще большей сверхъестественной мощью? Она поглядела в лицо Кожевницы, потом Болтушки, и увидела, что соседки, даже родная тетя, боятся ее.
И как только что показала пущенная стрела, волшебные чары не скроют ее от лерров.
Так зачем тогда себе голову морочить? Что сам чародей получил от своей магии? Он явился сюда, чтобы похитить женщин. Какой же одинокой и несчастной была его жизнь, коль он пошел на такую жестокость!
И с этой мыслью все искушение украсть магию чародея испарилось. А заодно и желание покинуть деревню. Стоит только подумать, насколько одинока и пуста жизнь тех людей, которые не могут разговаривать с любым камнем или деревом!
— Благодарю вас, духи моего дома, за помощь и ответы, — произнесла жрица, снимая тетиву с лука.
И, вздохнув, направилась к ячменному полю, чтобы разобраться с останками.
Меч медленно выпрямился. От холода затекла спина.
— Видел? — спросила младшая жрица. — Нам нужен Лорд-Чародей для борьбы с такими вот людьми! Обман, насилие, убийство — и проделал это один чародей.
— Эта Тала вполне успешно разобралась с ним и сама, — заметил Меч, неторопливо вставая на ноги. Уточнять, что тот древний чародей не смог никого изнасиловать или убить, он не стал. — По-моему, если люди сами организуются как следует, нам не потребуется ничья помощь против чародеев.
— Но ты подумай, насколько умен был тот чародей, отослав мужчин прочь! Если бы Тала не оказалась столь сообразительной и не догадалась солгать…
— Но она догадалась, — перебил Меч.
— А если бы нет? Пока существуют чародеи, нам всегда будет нужен Лорд-Чародей. А пока есть Лорд-Чародей, нужны и Избранные. Нам нужен ты.
— Возможно. — Он пожал плечами. — Уже поздно, и я замерз. Доброй ночи, жрица. И спасибо за то, что дала мне ощутить этот маленький кусочек прошлого. У меня теперь есть пища для размышлений.
Младшая жрица некоторое время смотрела на него, затем сдалась.
— Ну тогда спокойной ночи, Меч.
Шагая к дому матери, Меч размышлял о только что пережитом, однако заботила его вовсе не опасность бесконтрольной магии. Вместо этого он поймал себя на том, что вспоминает, каково это — быть женщиной, когда тело движется совсем иначе и когда чувствуешь себя уязвимым. И каково это — быть жрицей, связанной с духами места, вечно в окружении нечеловеческих голосов лерров.
Он провел месяцы вместе с Говоруньей, более известной как Болтунья, слышавшей всех лерров, а не только тех, что общаются с местными жрецами. Теперь он имел некоторое представление, с чем ей приходилось постоянно жить — с валом голосов и требований.
Но он испытал также и близость Талы с ее домом, и теперь ощущал странную изолированность от окружающих. Даже до того, как он принял роль Избранного Воина, у него порой возникало чувство, что ему не место в Безумном Дубе.
А теперь он знал, насколько человек может принадлежать этому месту. Тала во многом была его противоположностью. Она была частью поселения, а он нет. Но при этом она была заперта здесь, хотя и имела полную поддержку.
У всего есть своя цена, свои плюсы и минусы — так устроен мир. И единственное, что может человек, — это найти нужное равновесие.
Существование Лорда-Чародея и Избранных — часть системы, поддерживающей Барокан на протяжении веков, и нравится ему или нет, такая система есть. И с этим придется смириться.
Ну, по крайней мере до тех пор, пока существуют чародеи. Если в один прекрасный день они вымрут, все изменится.
А сейчас во всем Барокане осталось всего восемнадцать или девятнадцать чародеев. Они таки вымирают, хоть и медленно.
Может быть, когда-нибудь чародеям, чародейству и Лордам-Чародеям придет конец. И тогда отпадет необходимость в Избранных.
Когда-нибудь.
Но не сегодня. Еще нет.
Глава 1
Меч остановился на тропинке возле павильона, буквально в нескольких ярдах от дома Пивовара, совсем рядом с центром селения, с пустым кувшином в руке. И прислушался, чуть подавшись вперед.
Сперва ему показалось, что кто-то приглушенно разговаривает в павильоне — строении с коньковой крышей, служившим местом сбора и общим хранилищем, но голоса доносились с другой стороны. За все те годы, что Меч прожил тут, и те многие разы, что проходил этой дорогой, он ни разу ничего похожего не замечал.
Должно быть, померещилось, или это голоса не людей, а духов. Но нет, он явно слышал что-то вдалеке, левее, среди деревьев. Не в павильоне и вообще не на территории деревни, а среди деревьев, за границей поселения. И это точно не гомон птиц и не стрекотание белок. Оттуда доносились голоса, вполне реальные, человеческие, а также треск и шум.
Меч нахмурился, прикидывая, что бы это могло быть. В том направлении нет ни домов, ни полей. Граница Безумного Дуба отмечена святилищем в нескольких ярдах отсюда, а голоса доносятся откуда-то дальше, из глуши.
Голоса человеческие, мужские. Но что там могут делать люди? Где-то в том направлении пролегал старый путь на Ивовый Берег, только им уже давным-давно никто не пользовался с тех пор, как проводник удалился от дел. И даже когда проводник на Ивовый берег еще работал, никто не ломился по дороге с таким грохотом. Местные лерры, духи этой части леса, вряд ли отнеслись бы снисходительно к подобным вещам. Лерры, заключившие сделку с людьми, смотрели на такое сквозь пальцы, и люди, как правило, могли бродить вокруг поселка, не опасаясь разозлить лерра каждой задетой ими ветки или каждой примятой травинки, но там, за оговоренной границей, лерры были куда менее снисходительны. Каждый, кто осмелился бы разгуливать там, нарушая приличия, рисковал обнаружить, что колючие растения оплетают ноги, ветки норовят выколоть глаза, да и вообще вся природа пытается убить наглеца.
Так кто же там так шумит?
