Огонь был потушен.
Маллед понятия не имел, как он возник, где обретались часовые и почему никто из начальства не возглавил тушение. Но это было вовсе не его дело, он просто по мере сил пытался спасти от разрушения Дворец и прилегающие к нему кварталы города. И ему это удалось.
Теперь он с полным правом мог отправиться домой и забыться сном. А вообще-то усталости он не чувствовал. Это свойство кузнеца замечали окружающие с самого его детства. Они знали, Маллед никогда не устает. Тем не менее поспать не помешает. Стряхнув с себя верхний слой золы и копоти, он побрел через вестибюль к выходу, спустился на площадь и направился к Имперскому Арсеналу.
Глава тридцать четвертая
- Где вы оба вчера шлялись? - Мастер стоял в дверях общей спальни, сердито поглядывая то на Малледа, то на Дарсмита.
Маллед проспал не больше часа и ещё не совсем пришел в себя. Он сел на кровати и тупо уставился на мастера.
- Воевали с огнем в Императорском Дворце, - объяснил Дарсмит.
Мастер мгновенно отошел.
- О… - произнес он.
- Маллед организовал команду, которая подавала воду, - продолжал Дарсмит. - Он был просто великолепен!
- О… - повторил мастер.
Внешний вид Малледа не позволял усомниться в правдивости рассказа. Кузнецы и их ученики частенько оказывались закопченными от близости к горнам и раскаленному металлу, но Маллед был настолько чумаз, что никакая работа у печи не могла бы сотворить подобного.
- Ну хорошо, мойтесь и отправляйтесь на работу. Оба.
- Слушаюсь, господин, - ответил Дарсмит.
Маллед ограничился кивком.
Мастер отбыл, и Маллед огляделся по сторонам. Ученическая спальня уже опустела. В ней остались лишь они вдвоем.
- Где остальные? - поинтересовался Маллед.
- Завтракают. Ты проспал побудку. Я задержался, чтобы тебя разбудить, но тут появился мастер…
- Понимаю…
Его блуза погибла. Штаны ещё могли послужить, но они стали черными от золы и пепла. Сапоги же вообще исчезли. Он смутно помнил, что как будто избавился от них, когда они стали более чем бесполезны после общения с огнем и водой и от скверного обращения с ними.
У него оставалась ещё одна блуза плюс туника. Вторая пара брюк тоже имелась. Однако запасной обувью он не располагал, если не считать домашних шлепанцев. Видимо, придется обходиться ими, пока он не разживется новой парой.
- Маллед, то что я сказал намедни мастеру… - вымолвил Дарсмит.
Маллед поднял на него удивленный взгляд. Приятель неуверенно кашлянул.
- …так вот, я и вправду так думаю. Ты был великолепен!
- Маги сделали большую часть работы, - сказал Маллед.
- Но ты с самого начала взял дело в свои руки и повел всех за собой… Маги явились бы слишком поздно, если б ты этого не сделал!
- Взгляни, что это мне принесло, - хмыкнул Маллед. Он стянул блузу и отбросил её в сторону.
Увидев его обнаженный торс, Дарсмит от удивления разинул рот.
- Да нет, я имею в виду блузу. - Маллед опустил глаза, чтобы посмотреть, чему так удивился Дарсмит. - Ах, вот оно что, - обронил он. На нижних ребрах с левой стороны багровел огромный кровоподтек с ярко-красным пятном ожога в центре. Он, видимо, был глубокий, но сейчас уже почти затянулся. - На меня свалилось горящее бревно. Болело так, словно демон укусил.
- А сейчас болит?
- Немножко. - Маллед подвигал левой рукой. Заметив ужас на лице Дарсмита, он пояснил:
- На мне все быстро заживает.
Он достал из мешка тунику и натянул через голову. Рисковать последней блузой ему не хотелось.
- Сам вижу, - ответил Дарсмит. - А кроме того, ты трудился не покладая рук - без устали! Толпой командовал не хуже самого Лорда Кадана. И при этом продолжаешь твердить, что ты всего-навсего обыкновенный деревенский кузнец и без примеси благородной крови! Я никогда не видел, чтобы…
Дарсмит умолк с открытым ртом. Затем округлил глаза.
- Так вот почему ты все время спрашивал о Лорде Дузоне и всех остальных! Мне следовало самому сообразить! - почти выкрикнул Дарсмит. - Твой рост, твоя сила… Слава богам, ты явился!
- Заткнись! - бросил Маллед, вперив в него взгляд.
- Но ты ведь Он! Разве не так? - не унимался Дарсмит. - Ты Богоизбранный Заступник! - закончил он почти шепотом.
- Заткнись! - выдавил Маллед сквозь стиснутые зубы. Он встал, сделал шаг вперед, взял Дарсмита за грудки и приподнял (хотя приятель был не так уж мал ростом и вовсе не хил) так, что их лица оказались на расстоянии дюйма. - Слушай меня внимательно, Дарсмит, - продолжал кузнец нарочито медленно, чтобы речь звучала убедительнее и его провинциальное произношение не мешало пониманию. - Не знаю, Богоизбранный я или нет - пусть даже некоторые утверждают, будто это так, - но я не желаю, чтобы мне прямо в лицо говорили: я - это Он. Мне это не известно, и я не хочу этого. Ты все понял?
- Нет, не понял, - заявил Дарсмит. - Если ты Заступник, то почему ты не хочешь…
- Не твоя забота, чего я хочу или не хочу, - оборвал его Маллед. - Лучше слушай, когда я прошу тебя об этом. Ты нравишься мне, Дарсмит. Ты достоин называться моим другом больше чем все, кого я встретил здесь в Зейдабаре. Но, клянусь Баэлом, если ты станешь вслух вещать, что я Богоизбранный Заступник, я проломлю тебе череп. Я не желаю, чтобы об этом говорили. Теперь тебе все понятно?
- Теперь понятно, но…
- Никаких “но”! - Маллед снова оторвал Дарсмита от пола своей огромной лапищей, и тот повис в воздухе, болтая ногами.
- Хорошо! Хорошо! - завопил Дарсмит. - Отпусти меня. Я не пророню ни слова!
Маллед опустил его на пол и разжал пальцы. Дарсмит стал приводить в порядок свою блузу, а Маллед тем временем извлек из-под кровати шлепанцы.
- Я ничего никому не скажу, Маллед, - пообещал Дарсмит. - Но объясни, почему ты требуешь, чтобы я молчал?
Маллед тяжело опустился на свою койку и, сунув одну ногу в шлепанец, взговорил:
- Когда я появился на свет, один жрец сказал моим родителям, что я отмечен богами. У меня имелось пятно, которое, по мнению жрецов, было следом когтя Баэла. - Он посмотрел на свой левый бок и прибавил:
- Если верить тому, что мне говорили, то оно походило на этот ожог, только находилось не на боку, а на лице. Позже оно исчезло.
Дарсмит, усевшись на соседнюю койку, слушал затаив дыхание.
- Эта отметина якобы должна была означать, что я избран богами в качестве нового Заступника, - продолжал Маллед. - Мои родители до конца в это не поверили или просто не захотели поверить. Они заявили, что это не имеет никакого значения, и оказались правы. Пока я рос, для меня это действительно ничего не значило. Беда в том, что другие смотрели на меня по-иному. Люди приходили в кузницу отца лишь для того, чтобы поглазеть на чудо. С меня не сводили глаз, когда я играл или учился ремеслу. Стоило мне совершить что-то хорошее, как от этого все отмахивались. Что вы хотите, говорили они, ведь он же Богоизбранный! А другие дети, и в первую очередь сестры, дразнили меня. Сносного существования я смог добиться, лишь заставив всех замолчать. Мне даже пришлось изрядно поколотить тех, кто не желал внять моей просьбе.
