Пауза. Решаю пробить хоум-ран с первой подачи, пока Бентсен не закрепился на горке.
[9]
— Расскажите мне о «Целлюдине».
Очко. Он глядит на меня во все глаза, радуясь, что его мысли недоступны, и забывая о том, что мимика его выдает.
— Никогда о нем не слышал. — Он ерзает на стуле, горбится. Вранье.
— Разве они не производят некое чудодейственное микробиологическое средство для «Уотерс Индастриз»?
— Не имею ни малейшего представления, — пожимает плечами Бентсен. Он горбится еще больше, запускает пальцы в волосы. Опять-таки вранье.
— Убийство вашей жены как-то связано с «Уотерс Индастриз»?
— Я же сказал: никаких вопросов о смерти Сьюзен.
— Оно имеет отношение к «Целлюдину»?
— Черт побери! Вы что, английского языка не понимаете?
— Эразм Трейнор что-то знает о…
— Ну хватит! Катись отсюда!
— …Или о смерти Ривы Барнс?
Бентсен встает. Он довольно высок ростом и прямо-таки нависает надо мной.
— Вон. Сию же минуту.
— Хорошо. Я уже получила от вас кое-какую интересную информацию.
— Пошла ты…
— Пошел сам туда же. Кстати, как поступит Эразм Трейнор, если я скажу ему, что ты проговорился?
Он так зол, что пот проступает у него на лбу.
— Я потому и веду запись, сука.
— Чтобы предъявить Трейнору? Спасибо, мистер Бентсен, — говорю я и уношу оттуда ноги.
Я передаю Диди, что хочу поговорить с Ричардом Уотерсом прямо сейчас. Лично. В надежде на это я беру такси и еду прямо к зданию фирмы, дожидаясь ответа Диди. Так я выиграю время, чтобы подумать. Быть может, «Целлюдин» и есть то, что «УИ» столь тщательно пытается скрыть. И я думаю, дело тут не только в сохранении живых тканей для искинов. Далеко не только. Но в чем еще?
<босс, ричарда уотреса нет на месте, только арнольд уотерс>
Это лучше, чем ничего.
<я еду к нему, дидс>
«Уотерс Индастриз» покоится в лучах утреннего солнца. Меня снова провожают на верхний этаж с мягким ковром и снова вводят в святая святых. Арнольд стоит, глядя на автостоянку, стол его чист, телефоны молчат. На нем простой серый монокостюм, и он как будто не слышит, что я вошла.
<дидс, пусть деррик соберет досье на филипа ван меера>
Арнольд покачивается на каблуках, напевая что-то вполголоса. Он подключен — от его затылка тянутся проводки. Он не заметил бы меня, даже если бы я подошла и прикрыла ему глаза руками.
Через пять минут он оборачивается, фиксируя взгляд на мне, кивает, берет стакан воды со стола и садится, массируя виски.
— Извините. Я разговаривал с Сиднеем. — И он смотрит на меня бледно-голубыми глазами, такими пустыми за химическим защитным кордоном, такими спокойными и безмятежными.
— Вообще-то я хотела видеть Ричарда — но ничего, и вы сойдете.
Если он и чувствует себя оскорбленным, то не подает виду. Только глубоко сидящие глаза по-прежнему смотрят на меня.
— Я хотела узнать, как вы намерены поступить с Эразмом Трейнором.
— Ах да. Вы все еще верите, что он причастен к смерти вашей подруги.
— Он виновен в ее смерти.
Арнольд кивает так осторожно, словно у него на шее не голова, а гора Рашмор.
— Убеждение — еще не доказательство, мисс Шестал. Миром правят холодные, веские факты. А без фактов что ж? Масса амбиций, никакой амуниции.
— Я задала вам простой вопрос и хочу получить ответ. Это он и есть?
— Разумеется. Мы не намерены предпринимать ничего против начальника нашей службы безопасности.
— Несмотря на то что он убил Аду Квинн.
— Да хоть президента Соединенных Штатов. Докажите сначала.
— А Сьюзен Бентсен?
— Что Сьюзен Бентсен?
— Мне кажется, Трейнор замешан и в ее смерти — или знает, кто убил.
— Ну и что? — пожимает плечами Арнольд.
— Я правильно вас поняла? Вам все равно, кого он убивает?
— Мне не все равно, когда ко мне приходят с голословными обвинениями. Попробуйте пойти с этим к кому-то еще — я вас по судам затаскаю.
Молчание.
— Что же нужно, чтобы вы поверили?
— Доказательства. Простые, неопровержимые доказательства. Мы пока еще живем в демократическом обществе, мисс Шестал. Презумпция невиновности и все такое. Докажите, хотя бы с самой разумной долей сомнения, правоту ваших слов, и мы тут же расторгнем контракт с мистером Трейнором — вы меня понимаете?
— Но помогать мне вы не намерены.
— Опять вы за свое, — хмыкает Арнольд. — Мы ведь сотрудничаем с вами в следствии по делу Ривы. Ее смерть — это факт, и туг уж ничего не поделаешь. Но я не стану бросаться на ветряные мельницы.
— Ричард согласен с вами?
— Да, мы это обсуждали.
— Гм-м. Расскажите мне о «Целлюдине».
Техника тут такая же, как при допросе на старомодном детекторе лжи. Быстро меняешь тему, не дав человеку подготовиться, и наблюдаешь за его реакцией.
— Никогда о нем не слышал.
— Правда? Разве они не ведут дел с «Уотерс Индастриз»?
— Я этого не говорил. Мы ведем дела с несколькими тысячами субподрядчиков по множеству проектов повышенной сложности. Ожидать, что я процитирую главу и стих о компании, которую вы вытаскиваете из шляпы, просто абсурдно.
— Но я думаю, что «Целлюдин»…
— …состоит в заговоре с Эразмом Трейнором, чтобы убивать секретарей и жен юрисконсультов? Вы к этому ведете?
Меня поражает эта словесная игра, это отпирательство, эти дурацкие шуточки — он даже пальцем пошевелить не хочет, с его-то невообразимыми доходами. Я лезу из кожи, пытаясь добиться чего-то… но Рива мертва, и Ада, милая Ада, которой не было равных… ее последняя мысль, мелькнувшая сквозь посмертный туман, одно-единственное, полное изумления слово, последняя сахаристая реакция химических веществ, теряющих стимул к жизни:
<черт>
Они мертвы, и им ни к чему абстрактные категории типа «возмездие», «правосудие» и так далее. О Господи, Ада мертва. А я умираю…
Входит Ричард, нежданный и нежеланный, и сразу заполняет все собой.
— Что здесь происходит? — вопрошает он, и меня на миг посещает дежа-вю: как будто роли переменились и сын стал отцом, как будто это кабинет Ричарда, а не его родителя.
— Мисс Шестал развлекает меня своими умозаключениями по делу Ривы и жены Бентсена. — Закончив свой рапорт, Арнольд умолкает.
