Он любил ее. Он нуждался в ней. Он не знал, что бы делал без нее.
Он не знал, сможет ли пережить отказ. Только не от нее. Дженни, ты можешь ненавидеть меня, не хотеть меня, но только не отвергай. До тех пор, пока не узнаешь, кто я. Что я сделал ради тебя.
Пожалуйста…
А в глубине сознания — свернувшаяся змеей мысль:
Не отвергай меня, Дженни. Я не уверен, что ты останешься жива, если сделаешь это.
20
— Дженни, мне очень жаль, но это наш долг. — Мы с Дерриком находимся в окружном морге Лос-Анджелеса. Деррик кивает безразличному служителю — тот выдвигает металлический ящик и раскрывает то, что лежит внутри.
— Слишком большое разрушение для анализа ДНК, Джен. Мы должны это сделать.
В ящике — черная рассыпающаяся часть человеческого тела, по размеру рука, хотя то, что на конце, уже нельзя назвать пальцами.
Я киваю служителю. Единственно достаточно крупная часть Ричарда Уотерса была опознана по золотым часам-телефону, вплавившимся в обгорелую руку.
Диди молчит. Руки у меня дрожат все сильнее, боль молотком бьет в виски. Вместе с Ричардом потерян мой шанс излечиться, потерян ключ к тайне «Целлюдина». Потерян… потерян.
Деррик Трент звонит мне по аудиосвязи. В трубке слышно, как работает двигатель полицейского вертолета. Очередное спешное дело.
— Мы нашли его, Джен.
— Кого?
— Фредди Барнса. Он в Южном Централе.
— И ты направляешься туда.
— Да. Но мы еще не добрались до зоны. Хочешь с нами?
Мое тело говорит «нет», но сердце говорит «да». Больше из любопытства, чем из мести. Кто подложил Ричарду бомбу? Уж не Фредди ли?
— Да, Деррик, хочу.
— Ладно. — Он кричит что-то пилоту. — Будем через десять минут, Джен. Выходи на крышу.
— Есть.
А если это не Фредди, я, может быть, помогу ему выжить, чтобы сказать об этом самому.
Вертолет садится в самом центре пожара, и пропеллер закручивает дым воронкой. Половина квартала полыхает без какого бы то ни было вмешательства властей. Так всегда бывает — и всегда будет.
— Сколько у нас времени? — кричит Деррик пилоту, когда тот открывает дверцу. Грохот пропеллера перекрывает все. Пилот, глядя на пламя, на ветер и дым, качает головой.
— Минут десять—пятнадцать. Диспетчер говорит, что тут небезопасно. В нескольких кварталах отсюда идет перестрелка, и она перемещается в нашу сторону.
— Жди нас тут, понял? — Деррик тычет в пилота пальцем.
— Если ветер переменится, нас всех изжарит. Я не гарантирую, детектив!
— Ты будешь ждать! — Деррик выскакивает наружу с пистолетом наготове, я следом.
Две полицейские птички уже сидят посреди улицы. Как только мы выходим, дом слева от нас обрушивается с громким «умпф», выдыхая жар и пламя. Настоящее пекло.
Деррик, пригибаясь под крутящимися лопастями, подбегает к команде особого назначения из пяти человек. Они одеты в черное — паршиво им, наверное, на такой-то жаре. Я жду его инструкций.
— Чем богаты? — кричит Деррик человеку по фамилии Домингес — видимо, командиру.
— Трое парней, — кричит в ответ Домингес, — стреляют низкоскоростными дротиками. Транквилизаторы и этот самый ситоген. Это снайперы. У нас с Ричардсоном обычные пули — на крайний случай.
— Где он? — спрашиваю я. Деррик показывает на ветхое здание. Огонь вот-вот перекинется и туда, на правую сторону улицы.
— Спорим, что сукин сын засел на крыше, — говорит Деррик.
Нужно несколько минут, чтобы обыскать дом, — но их у нас нет.
В здании три этажа. Неплохо было бы иметь побольше людей, но придется довольствоваться этими. Деррик вышибает ногой то, что осталось от входной двери, отступает назад на случай стрельбы, считает до трех.
Мы входим, пригнувшись по-боевому. Это усилие дается мне с трудом. Пистолет я оставляю в кобуре, зная, что не смогу держать его и двигаться одновременно. Домингес и другой спецназовец спускаются по шаткой лестнице в подвал, крича: «Полиция, выходите с поднятыми руками!»
Деррик впереди меня осматривает комнату за комнатой с пистолетом наготове. В жилом помещении никого, в крохотной ванной тоже. В кухоньке шмыгают крысы — как люди могут здесь жить?
Спецназовец вышибает заднюю дверь, осматривает веранду. Никого.
— Говорю вам, эта сволочь на крыше, — заявляет Деррик. Его рация пищит — в зоне нет электронной связи.
— В подвале чисто.
— Хорошо. Сколько времени осталось?
— Мы пробыли здесь три минуты.
— Ладно. Мы поднимаемся на второй этаж. Оставь одного у входа на случай, если мы упустим клиента и он попытается сбежать.
— Есть.
Деррик перескакивает через две ступеньки. Останавливается, поднимает руку. Наверху три спальни. В одной что-то слышно — в голове у меня стон.
Деррик пинает первую дверь. Никого.
Вторая дверь. Домингес поднимается снизу, я слышу его мысли. Здесь тоже пусто.
Третья дверь. Деррик пинает ее, вскидывает пистолет, думая:
<ну, фредди, попался>,
но не стреляет. На кровати лежит связанная женщина, голая. Черная, довольно привлекательная, на вид лет двадцати с небольшим. Живая.
<черт>
— Эй, сведи ее вниз, убери ее отсюда, — говорит Деррик человеку Домингеса, как будто тот мальчик на побегушках.
В комнате смердит. Похоже, Фредди и верно побывал здесь. Я смотрю на женщину и краем глаза замечаю язык пламени из окна. Соседнее здание… Взрыв, огонь и осколки. Стекла вылетают, и меня швыряет на Деррика.
— Трент, пора делать ноги! Сейчас весь квартал займется! — кричит по радио пилот вертолета.
— Нет, черт подери! Оставайся на месте, слышишь? Будь на месте или я надеру тебе задницу!
Язык пламени лижет фасад нашего дома. Деррик помогает мне встать.
— Ну что, не передумала еще? — Я мотаю головой. — Ладно, пошли. — Через выбитое окно он вылезает на пожарную лестницу. Проржавевший металл стонет под его тяжестью. Пожар в соседнем доме разгорается. — Сюда! — кричит он, и взгляд у него такой, что вовек не забудешь. Клуб дыма проникает в окно, на миг закрывая Деррика. Мы с Домингесом вылезаем наружу, стараясь не дышать в окутавшей нас дымовой завесе.
— Ребята, времени в обрез! — орет Деррик, взбираясь на крышу.
Битум на кровле дымится от жара. Куски дерева от недавнего взрыва горят там и сям. Дым такой, что улицы не видно. Я не вижу вообще ничего, кроме Деррика.
