Ответ я получаю на рассвете. Я сузила поле вероятностей от бесконечного к конечному, к нескольким концентрическим кругам с кружком для одного в центре. Я нашла его.
Нашла мистера Икса.
На улицах Лос-Анджелеса настает жаркое, потное утро. Покидая офис, я беру с собой только кейс, содержимое которого поможет мне закрыть дело.
Пистолет я оставила у Диди.
Сажусь в такси, говорю адрес и велю ехать кружной дорогой, чтобы мистер Икс тоже успел добраться туда. Он будет ждать меня. Он непременно захочет приехать.
Такси высаживает меня у нужного дома. Я называю швейцару свое имя, он звонит, чтобы проверить, и впускает меня. Я знала, что он впустит. Дверцы лифта бесшумно открываются в длинный коридор, освещенный электричеством и солнечным светом, проникающим в единственное окно на дальнем торце. Я долго иду по мраморному полу, и каждый шаг, как пистолетный выстрел, и ужас нарастает, потому что за одной из этих дверей таится что-то — не только убийца, не только ответ.
В итоге вышло, что мистер Икс не серийный убийца — не серийный в обычном смысле. Жертвы связывала вместе самая банальная нить, но это стало очевидным, лишь когда «Целлюдин» оказался в центре круга.
Мэри Фолкоп. Женевьева Уилкерсон. Фолкоп — дочь мелкого промышленника, поставлявшего «Целлюдину» аминокислоты.
Уилкерсон встречалась с вице-президентом фирмы-субподрядчика, снабжавшей подрядчика микрососудистыми насосами для «Целлюдина».
Рива Барнс — любовница ван Меера.
Мистер Икс отчаянно нуждается в лекарстве. Достаточно отчаянно, чтобы убивать. Я понимаю его, потому что тоже отчаялась. Достаточно отчаялась, чтобы лгать.
Мои высокие каблуки стреляют на каждом шагу. Отчаяние в походке, страх в душе. Стоп. Дверь открыта. Я закрываю глаза и позволяю волне мыслей накатить на меня.
<дженни>
Насколько ты отчаялась, Дженни? Ты хочешь жить вечно?
<входи, дженни. входи>
Туда или обратно, Дженни? Туда или обратно? Ты уже не сможешь повернуть назад. Что бы ты сейчас ни узнала.
Еще шаг — через порог, на покрытый ковром пол.
Есть что-то невероятно фаталистическое во всяком побеге.
Я вхожу в квартиру, кладу свой кейс на софу. Он говорит из кухни:
— Как ты догадалась в конце концов, что это я? Хитрить мне не зачем.
— По двум первым жертвам. Я нашла связь между ними.
— Что еще?
— Ты не предохранялся во время секса с Ривой Барс перед тем, как убил ее. Значит, ты уже получил волшебную пульку ван Меера и мог не беспокоиться, об инфекции.
— Превосходно. Я понял так, что ван Меера больше нет с нами?
— Правильно понял.
Он выходит из кухни, улыбаясь.
— Это все?
— Не совсем. В ночь, когда была убита Жаклин ван Меер, один из твоих вертолетов доставил тебя по этому адресу. План полета сохранился в файлах. — Он идет ко мне, и я выпаливаю: — Потом никто не видел Арнольда Уотерса после взрыва.
— Уж этот Арнольд. Слишком въедливый для нормального.
— И ты знал, что мой пистолет разряжен, когда убил Трейнора.
Ему смешно — мне нет.
— Почему?
Он смотрит на меня и не отвечает. Но я должна знать.
— Почему я?
Ричард Уотерс качает головой, и его мысль отзывается во мне, как раскат грома:
<ты знаешь почему, дженни>
Последнее, что я вижу перед тем, как Ричард овладевает моим сознанием, — это его голограмма, машущая мне с верхнего этажа темного здания компании, за миг до того, как взрыв изувечит тело его отца до неузнаваемости.
Штормовая погода.
Сержант Боб Уайт смотрит мне в глаза на следующий день, и ветер старается сорвать одеяло с мертвого тела. «Ты ведь хорошая девочка, Дженни? — спрашивает он. — Ты ведь не имеешь к этому отношения, правда?», и когда я хочу посмотреть, он отворачивает мою голову, и мы плачем — черный полисмен с хорошо развитым воображением и белая девочка-подросток, которая не хочет помнить о плохом.
<скоро я ей устрою>
Мы с Кайлом на пляже после увеселительного центра, после странных голосов у меня в голове и зеркального зала. Мне не по себе — я слышу все, что он хочет сказать, еще до того, как он говорит это, слышу, что у него на уме.
Около набережной он опрокидывает меня на песок: «бей, детка, мне не больно», срывает с меня одежду, несмотря на мои протесты, зажимает мне рот, другой рукой стягивает с себя штаны вместе с плавками, черная ночь над головой, здесь нет виртуальной иллюзии ясной погоды, только вечный огонь над горящей скважиной, черное облако накрывает нас, и я не вижу его лица.
Но я чувствую его член, он хочет проникнуть в меня.
черт, как больно.
БОЛЬНО/ какой-то темный разряд вырывается из моей головы,
бьет ему в лицо.
Темный разряд, как гром, только без звука, сжатый донельзя.
Он бьет из моего сознания в его. Кайл мешком валится с меня, закатив глаза, больше никаких голосов, ублюдок, ничего… ничего…
И Боб Уайт назавтра:
«как ты убила его, девочка? спонтанная травма, никаких следов насилия, ничего…» — отчаянно шепчет он.
«не плачь, Дженни, не говори ничего, просто уйди, и все, ведь улик нет…»
и я вижу тело Кайла, нагое и босоногое, под покрывалом, океанский бриз колышет его волосы,
и я не могу этого вынести. Плохое загоняется вглубь и голоса в голове тоже.
<ты поступила плохо, дженни. ОЧЕНЬ ПЛОХО>
Так Ричард знал об этом? О Господи, нет. Он увидел все — и плохое, и голоса, и вину, несмотря на барьеры. Он узнал правду о темных разрядах, которые убивают, не оставляя следов…
— Ты знал… — Меня шатает.
— И все-таки полюбил тебя, Дженни. Не мог не полюбить. Я понял, что ты не такая, как все. Понял, что должен спасти твою жизнь — да и свою тоже. Но я не знал, примешь ты меня когда-нибудь или нет.
Он протягивает мне пузырек с таблетками — чудодейственный вирус ван Меера.
— Но это ты должна взять, принимаешь ты меня или нет.
Он прав. Должна.
А если прекрасный принц — убийца? Что тогда?
Я была одна всю свою жизнь. Он научился убивать по памяти, взятой из моего мозга.
Разве это не моя вина? Ада. Кайл. Одеяло колышется на песке. Рива Барнс, Мэри Фолкоп, Женевьева Уилкерсон, Жаклин ван Меер.
