— За мистером Кэверли, сэр.
— Отлично. Я чувствую, что у меня созрела речь.
Он залез на резной дубовый стол.
— Друзья! — начал он. — Сегодня великий день для науки и роковой — для романов Диккенса!
Он помолчал ради пущего эффекта.
— Товарищи мои, мы стоим на пороге художественного варварства столь чудовищного, что я сам почти стыжусь его. Все вы верно служили мне много лет, и хотя ни у кого из вас нет души столь подлой, как моя, и лица передо мной тупы и непривлекательны, я все же отношусь к вам с большой теплотой.
Ответное бормотание обозначало благодарность.
— Тишина! Думаю, честно будет сказать, что я — самый низкий человек на этой планете и самый блестящий криминальный талант нынешнего столетия. План, к осуществлению которого мы приступаем сегодня, без преувеличения самый дьявольский из когда-либо изобретенных человеком, несомненно не только вознесет вас на вершину списка лиц, объявленных в розыск, но и сделает вас настолько богатыми, что даже ваша алчность не поможет представить соответствующие масштабы! — Он сложил руки на груди. — Итак, начнем наше приключение, вступив на путь к успеху нашего лучшего криминального предприятия!
— Сэр?
— В чем дело, доктор Мюллер?
— Все эти деньги. Я не вполне уверен. Я бы предпочел Гейнсборо. Ну, вы знаете, тот парнишка в голубом костюмчике.
Ахерон несколько секунд смотрел на подручного, медленно расплываясь в улыбке.
— Почему бы и нет? Гнусность и любовь к искусству! Какая божественная дихотомия! Вы получите своего Гейнсборо! А теперь давайте… Что такое, Гоббс?
— Вы не забыли, что АШТ должна принять мою версию шотландской пьесы «Макбет: Больше никаких мистеров Симпатяшек»?
— Конечно нет.
— Восемь недель проката?
— Да-да, и «Сон в летнюю ночь» с бензопилой. Мистер Деламар, а вы хотите чего-нибудь для себя?
— Ну, — сказал человек с собачьими мозгами, задумчиво потирая затылок, — могу я попросить, чтобы именем моей мамочки назвали какую-нибудь станцию автосервиса?
— Непробиваемо туп! — заметил Ахерон. — Думаю, это несложно. Феликс-семь?
— Мне ничего не надо, — стоически ответил Феликс-7. — Я просто ваш верный слуга. Служить доброму и умному хозяину — лучшее, что может ожидать в этой жизни разумное существо.
— Я его обожаю! — сказал Аид остальным. Он хихикнул и снова повернулся к Гоббсу, который готовился к прыжку. — Итак, ты усвоил, что тебе надо делать?
— В точности.
— Тогда, Майкрофт, открывайте портал. Удачи, дорогой мой Гоббс!
Майкрофт нажал зеленую кнопку, последствием чего были яркая вспышка и сильный электромагнитный импульс, заставивший бешено заметаться стрелки всех компасов на много миль в округе. Возник мерцающий прямоугольник, Гоббс глубоко вздохнул и шагнул вперед. Как только он это сделал, Майкрофт нажал красную кнопку, портал закрылся, и в комнате воцарилась тишина. Ахерон посматривал на Майкрофта, который не сводил глаз с таймера на огромной книге. Доктор Мюллер читал «Мартина Чезлвита» в мягкой обложке, отслеживая успехи Гоббса. Феликс-7 следил за Майкрофтом, а Деламар рассматривал какую-то липкую дрянь, которую откопал в ухе.
Через две минуты Майкрофт снова нажал зеленую кнопку. Гоббс вернулся, волоча за собой мужчину средних лет в плохо сидящем костюме с высоким воротником и в шейном платке. Преступник едва дышал и в изнеможении тут же плюхнулся на ближайший стул. Его пленник изумленно осматривался по сторонам.
— Друзья мои, — начал он, глядя на полные любопытства лица, — вы застали меня в неприглядном виде. Молю объяснить мне значение того, что я могу описать лишь как неприятное недоразумение…
Ахерон подошел к нему и по-дружески приобнял за плечи:
— Ах, сладостный запах успеха… Добро пожаловать в двадцатый век и реальность. Мое имя Аид.
Человек поклонился и радостно пожал протянутую руку, решив, что оказался среди друзей.
— Ваш покорный слуга, мистер Аид. Меня зовут мистер Кэверли, проживаю у миссис Тоджер и служу инспектором. Должен признаться, что не имею ни малейшего понятия о великом чуде, мне поведанном, но умоляю, объясните, коль скоро вы автор этого парадокса, что случилось и чем я вам могу помочь.
Ахерон улыбнулся и похлопал гостя по плечу.
— Мой дорогой мистер Кэверли! Я мог бы провести с вами много часов в рассуждениях о сути диккенсовского изложения событий, но это воистину будет тратой моего драгоценного времени. Феликс-семь, вернись в Суиндон и оставь тело мистера Кэверли там, где его найдут поутру.
Феликс-7 крепко взял мистера Кэверли за руку.
— Да, сэр.
— О, еще вот что, Феликс-семь…
— Да, сэр?
— Раз ты все равно уходишь, угомони заодно и Старми Арчера. Он мне больше не нужен.
Феликс-7 потащил мистера Кэверли прочь. Майкрофт плакал.
Глава 16. СТАРМИ АРЧЕР И ФЕЛИКС-7
Наилучшим преступным умам нужны наилучшие соучастники. Иначе все теряет смысл. Я обнаружил, что не могу осуществлять свои самые безумные планы, если мне не с кем разделить успех, если я не вижу восхищение в глазах товарищей. Мне это нравится. Очень великодушно…
Ахерон Аид.
Порочность во имя удовольствия и процветания
— И кто же этот парень, к которому мы едем?
— Его зовут Старми Арчер, — ответил Безотказэн, когда я подвела машину к поребрику.
Мы остановились напротив маленького фабричного здания. Сквозь окна пробивался слабый свет.
— Несколько лет назад нам с Крометти несказанно повезло: мы сумели арестовать нескольких членов банды, которая пыталась продавать довольно убогие подделки — продолжение кольриджевского «Сказания о Старом Мореходе». Оно называлось «Сказание второе: Возвращение Морехода». На удочку так никто и не попался. Старми избежал тюрьмы, выступив свидетелем на процессе. Я собрал на него кое-какой компромат в связи с подделкой «Карденио». Не хочу пускать его в ход, но если придется — раздумывать не стану.
— А почему вы думаете, что он связан со смертью Крометти?
— Нипочему, — ответил Безотказэн, — просто он следующий по списку.
Вокруг нас сгущались сумерки. Зажглись фонари, на небе стали проклевываться звезды. Еще полчаса — и настанет ночь.
Безотказэн хотел было постучать, но передумал. Он бесшумно открыл дверь, и мы вошли.
Старми Арчер оказался хилым с виду типом, который слишком много лет провел в местах не столь отдаленных, чтобы научиться следить за собой самостоятельно. Без помывок по расписанию он вообще переставал мыться, а без кормежки по распорядку дня — голодал. Он носил толстые очки и одежду не по росту, его физиономия живо иллюстрировала осложнения при самолечении угревой сыпи. Он зарабатывал себе на жизнь, отливая из алебастра бюсты знаменитых писателей, но у него было слишком темное прошлое, чтобы удерживаться на прямой дорожке. Другие преступники постоянно шантажировали его, и он, и без того слабодушный, почитай, и не сопротивлялся. Неудивительно, что только двенадцать из своих сорока шести лет он провел на свободе.
