> Перед вами одна-единственная цель. Затопите Сеть флудом. Уложите сервера ЦКЗ. Пусть федералы поведутся на ваш отвлекающий маневр. Пусть они в отчаянии заламывают руки и корчатся от злобы. Пусть говорят. Пусть замышляют недоброе. Проведите диверсию, которая сейчас мне так нужна.
> Вас много, но вы должны действовать как одно целое. На два часа Сеть отдается вам на разграбление. Станьте призраками в их машинах. Будьте полтергейстами на их чердаках. Создайте хаос, которого они боятся больше всего на свете. А затем исчезните. Я сам завершу остальное.
> Это все, о чем я прошу вас. Вы выполните мою просьбу?
Килрой 2.0 набрал ключевую комбинацию, и сообщение перенеслось в программы чата. Прошла секунда. Джей открыл рот. По крайней мере семьдесят новых всплывающих окон одновременно вспыхнули на экранах компьютеров. Из динамиков изливались сигналы, звонки и смех черепа «Черной шляпы».
— Неужели они это сделают? — прошептал Томас.
Джек кивнул на экраны.
— Вот тебе ответ.
О да. Сообщений было все больше и больше. Ответы шли чередой. И все они повторяли одно и то же:
Я исполню
Я исполню
Я исполню
Глава 20
А. Ю. Рукман плевал на кучу условностей. Богатая старость — прими этот факт, Америка, — имела свои привилегии. Например, одной из многих условностей, на которые плевал А. Ю. Рукман, был «плохой» холестерин. Холестерин от бекона, яиц и средне прожаренного стейка, с ядреной подливкой и картофельным пюре. При виде такой пищи нынешние доктора вскидывали руки вверх, словно выводок пятидесятников в молитвенной палатке. Они верещали, что вам противопоказан «плохой» холестерин и показан «хороший». А. Ю. Рукман плевал на все это. Доктора советовали ему питаться рыбой, а он не любил ее (потому что на вкус она походила на чертову рыбу). И на кой хрен тогда ее есть? Нет, сэр! Дайте А. Ю. Рукману кусок техасского сыра! И не пихайте в него А1, черт бы вас побрал!
«Плохой» холестерин! Его придумали те же самые книжные черви, которые в поздние восьмидесятые советовали А. Ю. Рукману избегать пищи с высоким холестерином. Тогда не было «хорошего» холестерина с качеством инь и «плохого» с качеством ян. Так что нечего философствовать о всякой ерунде. Сам дьявол вам скажет, что в детстве Рукману наваливали в тарелку яйца и бекон и он набивал ими свой живот с довольной усмешкой.
По той же причине на завтрак он выпивал по два сырых яйца. (А. Ю. Рукман плевал на сальмонелл.) Каждое утро один из помощников приносил ему хрустальный кубок, наполненный любимым напитком, и два желтка внутри таращились на него, словно чьи-то глаза или шары в «астролампе». Рукман брал кубок с подноса, поднимал его вверх в безмолвном символическом тосте и выпивал одним глотком. Однажды доктора, все чаще навещавшие его за пять последних лет, пронюхали об этом ритуале. Они проели ему плешь своими сожалениями. Но он лишь отмахивался от их увещеваний. Люди, знавшие его, понимали, что таким образом он экономил дыхание, не желая повторять вслух коронную фразу: «Плевал я на это!» А в его никудышные «золотые» годы — черт бы их побрал — он экономил каждое дыхание. Рак легких. Старческий возраст.
В следующем году его ожидал восьмидесятилетний юбилей. Он старался больше не смотреть на зеркала. Ему не нравился тот призрак, который отражался там. Согласно грубоватой собственной самооценке, он был страдающим одышкой стариком, который провел большую часть жизни в облаках сигаретного дыма, сутулясь над бокалом виски за покерным столом. Пьянство и никотин (а в прошлом и наркотики — мы же не будем забывать те дни, когда весь бизнес катился к черту под уклон) были его компаньонами по жизни, неразлучными любовницами в хорошие и плохие времена. Только они сохраняли ему верность в годы бед и кризисов. Теперь он пожинал плоды тех лет. Хотя, если на то пошло, все это дерьмо о «хорошем» и «плохом» холестерине, о здоровом образе жизни не стоило кучки жареных бобов.
Нет, Рукман ни о чем не сожалел. Он не стал бы А. Ю. Рукманом, развлекая пустыми сожалениями всяких туповатых и уткнувшихся в свои пупки идиотов. Он прошел через четыре развода и вытерпел едкие передовицы газет, в которых описывались шалости его дебильного сынишки Лионеля. Он не опускался до сожалений — до бесхребетного признания своих оплошностей. А. Ю. Рукман никогда не совершал ошибок. Никогда! Ни разу!
Однако последние семь лет его тело хрипело и попукивало, словно музыкальный ящик, и в разум Рукмана все чаще проникала позорная и бесхребетная эмоция. Страх! Дело шло к концу — и шло, зараза, скорее быстро, чем медленно. Сердце фальшивило, как расстроенное пианино. Оно уже предчувствовало приближение панихиды… свой смертельный дребезг, после которого останется лишь запах сырой земли и что-то уходящее… Это было плохо. Чертовски плохо. Жизнь подходила к концу. И он боялся. Он трусил, как говорил его папаша.
Вот почему он сидел сейчас за столом в своей спальне. Пустой хрустальный кубок стоял на краю, как трофей. Рукман хмуро смотрел на экран монитора, который он с радостью выбросил бы в окно, если бы мог поднять его… и разбить им пуленепробиваемое стекло. Мир гроссбухов, телеграфных лент и машинисток уступил место компьютерным даунам. А. Ю. Рукман больше не находил в нем удовольствия.
Тем не менее он боролся за жизнь. Он не отступал, хотя и видел насквозь эту маленькую сделку под столом. Рукман приобрел миллиарды долларов в подобных закулисных аферах — на встречах при закрытых дверях, в местах без камер наблюдения, с помощью взяток, по телефонным линиям с Белым домом и, естественно, благодаря молчаливым людям, которые за плату выполняли сомнительные поручения. Многие из этих сделок приносили плоды через годы. Но сейчас все было по-другому. И договоренность приближалась к завершению. На самом деле он уже держал за хвост свою заветную мечту. Ему оставалось лишь договориться о возрождении, и тогда он мог бы совершить самоубийство.
Маленькая пиктограмма часов на экране монитора отзвонила 16.30. Пора было начинать видеоконференцию. Он подвел курсор к соответствующему значку и запустил приложение. Грудь заклинило спазмом. Не сейчас, черт возьми! Я плевал на тебя, дурацкая опухоль! Но, прошу, не сейчас! Затем из горла вырвался хриплый кашель, похожий на залпы пушечных выстрелов. Он инстинктивно потянулся к чистому носовому платку, который был припасен в кармашке кресла на колесах. Его другая рука сжимала кислородную маску, лежавшую на коленях. Тело сотрясалось от сильного кашля. Он старался следить за экраном (в окне уже появилось лицо собеседника). Но взгляд метался по сторонам, пока он тужился и кашлял. Дыши, старый мерзавец! Дыши! Дышидышиды….
Наконец он сплюнул ком кровавой флегмы в носовой платок и приложил маску ко рту и носу. Баллонный воздух устремился в легкие, и ситуация улучшилась… на некоторое время. Рукман открыл глаза, вытер слезы и посмотрел на экран.
Джон Альфа беззастенчиво разглядывал его. Молодой сопляк улыбался.
Прежде: часть первая
В 1994 году в прессе усиленно муссировались слухи, что каждый вновь избранный президент за три дня до инаугурационной речи должен был сделать особый телефонный звонок. Судя по намекам, этот звонок адресовался А. Ю. Рукману — основателю корпорации «Рукман ойл». «Джордж» — ныне канувший в Лету политический журнал, — цитируя некий анонимный источник, писал следующее: «Когда политику хватает безумия баллотироваться на пост президента, он по своей наивности считает, что будет самым сильным и могущественным человеком на планете. Но, попав в Белый дом, он быстро узнает реальную расстановку сил. Вот почему каждый новый президент со времен Кеннеди звонит старому Рукману. Хотя бы для того, чтобы поздороваться с ним и получить его благословение. Это напоминает разговор директора и старшеклассника, избранного главой учебного совета, где последнему на какое-то время разрешают притворяться лидером школы».
