— Да?
Секретарша поднимает на меня взгляд. Она не улыбается. За нее это делает портрет.
— Компания «Золотой рог»?
— Угу.
— Мне нужно отправить товар.
— Какой?
Загар на ее лице и руках похож на искусственный, правда, на правом запястье и безымянном пальце есть более светлые полоски: должно быть, цвет загара естественный. Я пытаюсь представить себе, что это за кольцо, которое она не носит.
— Камни.
Взгляд секретарши остается бессмысленным, глазные белки у нее желтые.
Я делаю еще одну попытку:
— Драгоценные камни. Мне рекомендовал вас Исмет Атсюр, торговец драгоценностями. Я хотела бы поговорить с кем-нибудь…
Секретарша указывает на ряд кресел:
— Подождите, пожалуйста.
Я подхожу к ним. Кожаное сиденье скрипит под моим весом. На низком стеклянном столике лежат вчерашний номер «Геральд трибьюн» и несколько турецких журналов со светской хроникой. На первой полосе «Трибьюн» сообщение об авиакатастрофе. Разбился самолет компании «Суиссэр», летевший из Вашингтона в Женеву. Погибло двести восемьдесят человек, в том числе двое важных должностных лиц из ООН. В статье также сообщается, что на борту находился исторический бриллиант, его возвращали с выставки в Смитсоновском институте. Я пытаюсь представить себе, что за камень так и не вернулся в Швейцарию.
И спохватываюсь. Разумеется, трагедия — это утрата двухсот восьмидесяти человеческих жизней, а не камня. И тем не менее…
Входит какой-то невысокий мужчина и начинает разговаривать с секретаршей, подавшись вперед через стойку. Та отвечает со скучающим видом, покачивая головой. Я без всякого интереса смотрю на портрет над ними. Убиваю время, пока секретарша не скажет мне, что сегодня я не смогу никого увидеть, словно в компании работают невидимки.
Под портретом табличка с надписью на трех языках: господин Араф, президент компании «Золотой рог». Одет президент Араф в коричневый костюм, напоминающий военный мундир. Руки его сложены на груди, пальцы охватывают их над локтями. Волосы у него черные, удивительно густые и причесанные волосок к волоску, что напоминает парик.
Я приглядываюсь попристальнее. На правой руке президента два перстня, дорогих и вульгарных. На одном красный кабошон. Другой покрыт рядами камней в стиле Константина Болгарского: рубины расположены вплотную друг к другу, словно кафельные плитки в ванной. Третий перстень у Арафа на мизинце левой руки. Массивный, золотой, покрытый завитками, с плоской синей печаткой. На камне вырезано что-то, напоминающее фигуры гуманоидов. Я поднимаюсь из низкого кресла и подхожу поближе.
Человек на портрете не интересует меня. Мне интересна эта драгоценность. Третий перстень похож на средневековый, пятого века, возможно, английский. Печатка похожа на синюю яшму или жадеит, и она древнее, позднеримского периода. Человек похож на коллекционера драгоценностей с большими деньгами и дурным вкусом: третий перстень похож на антиквариат, купленный на черном рынке. Коллекционер может приобрести на большом аукционе подобную вещь, лишь если собирается соперничать с национальными музеями. Пожалуй, такой перстень можно купить у Исмета.
Повезло тебе, Кэтрин, думаю я, хотя это тончайшая ниточка, гордиться нечем. Свидетельство увлеченности, общей сферы опыта и интересов. Изображенный на портрете человек разбирается не только в отправке грузов. Я испытываю некое странное ощущение, словно что-то сдвинулось с мертвой точки. Это чувство настолько внезапно и головокружительно, что я отвожу взгляд.
Невысокий человек ушел. Секретарша пристально смотрит на меня. Я снова подхожу к ней.
— Мне хотелось бы поговорить с мистером Арафом.
— Вы не записаны на прием.
— Я надеялась записаться.
Секретарша поджимает губы. Это выражение удовлетворенности заменяет ей улыбку.
— Очень жаль. Чтобы записаться, нужно поговорить с президентом Арафом.
Кажется, мне удается говорить так, чтобы в голосе не слышалось разочарования.
— Вы сказали, нужно записаться на прием, чтобы поговорить с ним.
— Да.
Я смотрю сквозь парадные двери на улицу. На противоположной ее стороне — другие транспортные фирмы, деревянный забор стройплощадки. Кафе-бар с пластиковыми столиками снаружи, в окне из-за тюлевых штор и запотевших стекол ничего не видно.
— Мисс! Вам нужно будет поговорить с мистером Арафом.
Я смотрю в ее желтые глаза.
— Спасибо, что уделили мне время.
Секретарша чуть заметно кивает. Охранники смотрят в нашу сторону. Я выхожу на улицу; жара начинает спадать. Движение больше, чем в половине пятого. Возле кафе-бара стоят мотороллеры и одно такси. За столиком двое стариков играют в нарды. Они переругиваются и потягивают раки, от холодной воды молочно-белую.
Я иду мимо них в кафе. Там пахнет горячим маслом. Посетителей много, они пьют яблочный чай или эфесское пиво. Женщина с крашенными хной волосами протирает хромированную стойку. Я заказываю ей чай и несу к свободному месту возле окна.
Приподняв тюлевую штору, смотрю в сторону компании «Золотой рог». Парадная дверь отсюда хорошо видна. Я могу наблюдать, оставаясь незамеченной — приятное сознание. Чай хороший. Я потихоньку потягиваю его, ощущая горячую запотелость на пластиковом стакане. За соседним столиком мужчина ест пончики в сиропе, утирая губы. На его лице застыло недовольное выражение. На столике лежит программа матчей футбольного клуба «Галатасарай» и два ключа от машины «рено» на кольце «феррари». Такая же машина такси стоит снаружи. Я слегка подаюсь к нему.
— Простите. Простите, пожалуйста.
Мужчина обращает на меня взгляд. Глаза у него суровые, темные, как синяки. Я указываю сквозь тюлевые шторы на машину:
— Это ваше такси?
Он опускает голову в полукивке. Я пытаюсь объяснить по-турецки, что мне нужно. Мужчина смотрит на меня, продолжая жевать, пока я снова не перехожу на английский.
— Мне нужно такси. Примерно до семи часов. Могу заплатить сейчас.
Губы его блестят от сиропа. Я достаю из куртки ручку и тянусь через столик к его футбольной программе. Он перестает жевать. Я пишу: «Такси 17.30—19.30?» — и улыбаюсь. Словно это может помочь. Возможно, и помогает.
— Тридцать долларов. — От сиропа и пончиков голос его звучит гортанно. Я достаю деньги, он кладет их в карман парусиновых брюк. — Куда едем?
— Пока что никуда.
Таксист снова кивает, доедает пончик и идет к стойке. Возвращается с кофе и баклавой для нас обоих.
Я благодарю его, он хмыкает мол, не за что, и берет футбольную программу. Переворачивает страницу, которую я обезобразила.
Я продолжаю наблюдение из окна. В «Золотом роге» никто не уходит с работы пораньше. В четверть седьмого таксист вновь поднимается за едой. Когда я опять смотрю в окно, из здания выходят двое людей в синих нейлоновых костюмах. Ни один из них не похож на президента Арафа. Уезжают они в служебных машинах, посигналив у ворот.
