— Гюнтер, нам на лодке почудилось, что мы слышали выстрелы? — спросил шагающий рядом Герберт.
— Это я охотился на ягуара.
— Ты! На ягуара! Но зачем?
— Потом расскажу.
Губернатор сел в середине стола, приглашая присесть рядом Кюхельмана.
— Я сяду напротив, хотел бы видеть свой корабль, — возразил Гюнтер.
Дон Диего понимающе улыбнулся и кивнул. Чужаки осторожны, а возможно, и боятся.
Подводники, бряцая автоматами, начали рассаживаться за столом по обе стороны от своего командира.
— Герберт и ты, Вилли, — приказал Гюнтер, — сядьте напротив меня, рядом с губернатором, и смотрите, что делается за нашими спинами.
Губернатор встал и, высматривая среди столпившихся островитян самых, на его взгляд, достойных, рассаживал их по обе руки от себя. Остальные держались на почтительном расстоянии, с завистью наблюдая за счастливчиками, одаренными губернаторским вниманием.
Не успел дон Диего наполнить первый кубок и предложить тост за гостей, как из чадящей кухни потянулись вереницей кухарки с блюдами в руках. Они расставляли на столе вырезанные из дерева тарелки, круглые и овальные, больше похожие на тазики. Несколько бронзовых тарелок с тушками куриц, набитых фруктами, заняли центр, разделив стол на две половины. И наконец единственное серебряное блюдо, с еще дымящимся румяным поросенком, вынесла сама дона Дебора. Сопровождаемая голодными взглядами присутствующих, она поставила «лакомство» между губернатором и Кюхельманом.
Среди женщин была и хрупкая девушка, помогавшая накрывать на стол, которую Гюнтер уже видел в губернаторском доме. Дон Диего ее тоже заметил:
— Оставь, Кармен! И без тебя управятся. Иди садись сюда.
Губернатор указал ей на место между собой и Вилли.
— Это моя дочь, Кармен, — поймав взгляд Кюхельмана, пояснил он.
— Я не знал, что у вас есть дочь, — сказал Гюнтер.
— Ну-у… — замялся губернатор. — Она моя приемная дочь. Ее отец, мой лучший друг, давно погиб, и растил ее я.
— Это делает вам честь, — произнес Кюхельман, в очередной раз удивляясь противоречивости натуры дона Диего.
Кармен на вид было лет шестнадцать, не более. Типичная смуглая испанка с длинными черными волосами. Худая, почти мальчишеская фигура с тонкими руками и хрупкой шеей. Девушка была похожа на подростка, наряженного во взрослое женское платье.
«Да в ней, наверное, и сорока килограммов весу нет», — подумал Гюнтер и чуть не рассмеялся, увидев, как густо покраснел Вилли. Казалось, штурман сейчас перестанет дышать от стеснения.
Кармен, не смущаясь, разглядывала сидевших за столом подводников. С детским любопытством она уставилась на белую фуражку Кюхельмана с орлом на тулье. Затем очередь дошла до штурмана. Кармен с интересом окинула взглядом его длинную фигуру, пощупала тонкими пальцами ткань его куртки и подергала за пуговицы, отчего штурман теперь горел как красный семафор.
Кармен хотела что-то сказать, но ее перебил дон Диего. Взглянув на накрытый стол, он остался доволен его видом и проревел:
— Уберите это пойло для щенят! Не будем оскорблять жареного поросенка, запивая его вином! Давайте сюда напиток для мужчин!
Мгновенно исчезли кувшины. Вместо них прикатили просмоленный бочонок с джином.
Что-то мокрое тронуло руку Гюнтера под столом. Наклонившись, он увидел прижавшегося к его коленям огромного лохматого пса. Заискивающе глядя на Кюхельмана, он явно ждал костей. Вокруг стола, отталкивая друг друга, кружились еще несколько таких же лохматых и огромных чудовищ.
С хлопком вылетела пробка из бочонка. В кубки полилась мутно-розовая жидкость с резким запахом можжевельника.
— Погодите! — Дон Диего поднял руку. — Начать я хочу не с этого прекрасного напитка, а с того, который мне привез мой мальчик Пабло. И который долго томился в моем подвале, ожидая достойного повода.
На том конце стола, где сидели испанцы, воцарилась благоговейная тишина.
— Да! Я хочу угостить наших гостей волшебной новинкой, имя которой — ром! Чуи, ты знаешь, где он стоит. Неси его скорей сюда. Что такое джин, достойные гости, я думаю, знают и без нас. А вот ром, уверен, им пробовать не доводилось.
Гюнтер слушал перевод Удо, не особенно представляя разницу между ромом и джином. И почему вообще слово «ром» вызвало такое оживление за столом на половине губернатора? Но на всякий случай он восхищенно закивал. Напротив плотоядно потирал ладони пастор Соломон.
— Рожденный из сахарной патоки на тростниковых плантациях Ямайки и Эспаньолы, ром — самое лучшее, что смогла подарить нам эта благодатная земля, — с вдохновением продолжал дон Диего. — Когда я впервые его попробовал, то понял, что раньше пил телячье молоко, а не лекарство для моряков! В Европе даже не все короли знают, что это такое, а мы пьем… Да где же этот Чуи? Уж не присосался ли к моему бочонку! — Губернатор захохотал, довольный своей шуткой.
Сидевший рядом с лейтенантом Вагнером пастор тоненько захихикал и, улучив момент, когда дон Диего замолчал, ткнул в небо пальцем и крикнул, так, чтобы слышали на обоих концах стола:
— Ром — свидетельство того, что Господь желает нам счастья!
И, довольный, взглянул на губернатора, решив, что теперь он точно имеет право на свою долю рома.
Прижав к груди маленький бочонок, у стола появился Чуи. Вытащив двумя пальцами пробку, он наполнил кубок губернатора, затем Кюхельмана. Затем, стараясь не пролить ни капли, Чуи прошел вдоль ряда подводников, наполняя их стаканы.
Гюнтер обратил внимание, что из островитян ром достался только ближайшему окружению дона Диего. Остальные довольствовались джином.
Не торопясь сесть на место, губернатор поднял руку с кубком и, улыбаясь, произнес:
— Я благодарю чужеземцев за то, что они посетили наш богом забытый остров. За то, что сидят сейчас с нами за одним столом, а их пушки молчат. Никому еще не удавалось покорить Бенито огнем, но для дружбы наши сердца открыты.
«Красиво сказано», — подумал Кюхельман и, заметив обращенные на него взгляды, догадался, что должен сказать ответное слово.
— Спасибо! Спасибо за то, что на этом зеленом острове мы встретили новых друзей, а не врагов. Потому что лучше любой битвы — это накрытый стол и радушие его хозяев!
Услышав перевод, испанцы дружно закивали, подняв вверх полные бокалы.
«Ну, пожалуй, хватит», — подумал Гюнтер, опасливо принюхиваясь к янтарной жидкости в тяжелом кубке. Собравшись с духом и понимая, что от него ждут именно этого, он залпом проглотил тягучий ром. В горло вылился подслащенный расплавленный свинец. Гюнтер закашлялся под общий взрыв хохота. Слезы покатились из глаз. Легкие отказывались сделать хотя бы слабый вдох или выдох.
Вытянув вперед руку, он попытался нащупать на столе хоть что-нибудь, чем можно было бы сбить сжигающий трахею огонь. Вогнав пальцы в горячего поросенка, Гюнтер вырвал кусок мяса и запихнул себе в рот.
