Привратник ни в чем не знает отказа, но как приятно было с умным видом разъяснить ему про плановые понижения нагрузок в сети в ночное время и полную неосуществимость того, что он просит. Мелочь, а душу греет. Если бы Алексей каждый вечер оставался в полутьме наедине с собой и такими воспоминаниями… Будь у него совесть, точно с ума сошел бы. А что, это мысль: довести Главного Привратника до состояния недееспособности! К сожалению, у старика крепкие нервы.
Он знал, чего хочет. Власть Привратников уже беспредельна, критическая масса накопилась, через край переливается. Пора ей поделиться. Никто добровольно с этой верхушки не спрыгнет, падать высоко. Алексей понимал, что может всего добиться постепенно, к нему относятся всерьез, как к преемнику, делятся информацией, он уже допущен к высшему кругу. Но пока ему позволено только подглядывать в замочную скважину. Они показали, что он может получить, если… Нет, такую власть не передают. Ее можно только взять. И намного быстрее, чем это произойдет естественным путем.
Главный Привратник сам показал ему путь. Алексей навсегда запомнил тот день двадцать лет назад: бледное сосредоточенное лицо мужчины, поворачивающего запирающее устройство гермозатвора. Безмолвствующих людей внутри и воющих от ужаса – снаружи. Один человек принял решение. Когда ворота были заперты и стук по толстой металлической двери стал напоминать мышиное поскребывание, человек повернулся и сказал:
– Мы в безопасности.
Да, они действительно были в безопасности… Борис Владленович им это обеспечил. И никто не возразил, потому что не хотел оказаться снаружи. Правда, и аплодисментов будущий Главный не дождался. Двенадцатилетний мальчик Алеша был слишком напуган, чтобы спросить: а как же остальные? Огляделся вокруг, понял, что взрослые не возражают, и согласился с ними. Сомнения пришли позже. Но к тому времени он уже научился держать свое мнение при себе.
Никто в бункере не остался без дела. Малое число выживших могло не опасаться голода, но людей не хватало. К счастью, нашлись специалисты, наладившие вентиляцию, водопровод и освещение. Здесь было тепло зимой, фильтры исправно очищали воздух и воду. Хватало медикаментов. Но никто не смог вылечить сестру Бориса Владленовича. Для подростка нашлось занятие – присматривать за ее дочерью, Леной. Маленький ребенок не давал покоя, но приходилось проводить с ней целые дни, пока дядя занимался делами. Тогда только стало понятно, кого спасал Главный Привратник, о ком он сказал «мы в безопасности». Да, вначале «они» были в безопасности, он и его семья, только о них он и думал тогда. Урок Алексей усвоил – спасай своих. Если таковых нет – себя. Любой ценой. Никто другой об этом не позаботится.
* * *
Доронину показалось, что это он в противогазе плохо расслышал слова, но здоровяк уже снимал и мешок. Лысый на самом деле не собирался идти дальше. Страх ли в этом виноват, или просто ему захотелось цену себе набить, командир пока не понял, настолько был не готов к такому повороту событий. В голове крутились пока самые прозаичные мысли: если груз амбала распределить по отряду, пожалуй, они его не унесут. А заставить изменить решение этого будет сложнее, чем мелкокалиберного Глюка по снегу повалять.
И потому, пока сталкер еще путался в лямках рюкзака, Доронин направил ему в голову ПМ. Терять нечего: утрата основной тягловой силы означала практически провал операции, и командиру было все равно, в каком виде Лысый покинет отряд, живым или мертвым. Буквально затылком он ощутил, что за спиной собрались несколько человек. Конечно же, Пищухин. Ильяс. И мстительный Глюк, верно определивший, на чьей стороне сейчас сила.
– Или ты идешь вперед, или останешься здесь. На принятие решения даю тебе минуту.
Рука Дредда не дрожала. Не составляло проблемы удержать пистолет на весу в течение шестидесяти секунд.
Денис пытался подавать знаки Лысому: отступись, командир знает, что делает! Но в темноте за спиной здоровяка до самого горизонта, не очень-то далекого, просматривалась голая равнина. Как тарелка, на которую им предстояло самим забраться. Отряд открыт для любого нападения, никакая круговая оборона не спасет при атаке с воздуха, некуда убежать, негде укрыться или окопаться. Только черный камень под ногами, поблескивающий в мутном свете луны и командирского фонаря, как стекло. Луч от него не слепил глаза Лысому, светил вниз.
Бежали секунды. Денис не верил, что командир способен выстрелить, но понимал, что такое вполне возможно! Потерять рядового в бою тяжело, но вот убить его собственноручно… Поэтому отряд собран из чужаков, и чужой его возглавляет, чтобы не жалеть никого и думать только о цели. А цель сейчас поставлена под угрозу. Под сомнение. И авторитет командира тоже, об этом Доронин заботится не в последнюю очередь.
– Я боюсь. Там вообще стен нет! – Сталкер, кажется, не хотел умирать, но решимость продолжать путь еще не появилась. Он сомневался. Страх был слишком силен, так быстро не принять решения.
– От агорафобии еще никто не умирал, а вот от пуль – очень многие. Секунд двадцать у тебя еще есть.
– Я слишком большой, любой мутант с крыльями меня заметит!
– Ты еще скажи, что самый вкусный! – усмехнулся командир. – А мы что, несъедобные, что ли? Вот рядом с тобой Мухин стоит – он один этот путь прошел. Один! И не боялся.
Судя по лицу проводника, он боялся, и еще как! Но что-то заставило его преодолеть опасное место. Интересно, что? Об этом Денис еще не задумывался.
– И что, значит, Мухин сильнее тебя? Получается, что так.
На «слабо» возьмешь не каждого, флегматичный Лысый мог и не поддаться. Для него это просто информация к размышлению. Думал сталкер медленно, поэтому пришлось забыть о времени. Доронин просто держал пистолет на уровне его головы, чтобы поторопить мыслительный процесс.
Страшно умирать, наверное. Но страх появляется только перед самым концом, когда понимаешь его неизбежность. А если ужас прорастает в душе заранее, когда еще ничего и не случилось, есть только два пути: жить с этим страхом и умереть с ним или преодолеть его, а там – как кривая вывезет! Сталкер решил положиться на удачу, потому что подобрал пулемет, ощутив в руках его весомую боевую мощь, и закинул на плечо.
– Все равно, жуткое место. Мурашки бегут.
– Кто бы спорил? Но кто боится, со станции не выходит. А если вышел, то бояться поздно.
Несколько осторожных шагов по гладкому камню, и отряд привычно выстроился цепочкой. Но в небо каждый стал поглядывать чаще, не надеясь на бдительность остальных. Доронин, пропустив всех вперед, пересчитал оставшихся и пошел последним. Сил на бег уже не было, но бойцы постепенно прибавили скорости – хотелось скорее пересечь опасное место, даже подгонять не пришлось.
Денис видел последствия взрывов: оплавленные ямы, разрушенные высотные дома, куски которых разлетались на сотню метров, вдавленные в стены автомобили. Но даже не представлял такой воронки, которая бы непонятно где начиналась и заканчивалась. Одно ясно: ее край они уже давно прошли и не заметили. Показания счетчика Гейгера вызвали у командира недовольство, но не превышали критических. Видно, при кратковременном пребывании здесь не опаснее для жизни, чем в других местах. Но вот на индикатор отравляющих веществ Дредд хмурился всерьез, да и сам вид безжизненного пространства, так за два десятилетия и не освоенного ни единой травинкой, убеждал лучше всяких приборов: здесь смерть. Придется положиться на герметичность костюма и противогазный фильтр. Каждый вдох казался ядовитым, каждую секунду сомнения в надежности старой «химзы» крепли. Слова Дредда о том, что проводник прошел здесь и остался жив, немного успокаивали, Денис снова мог дышать. Так у проводника-то «химза» новая! И опять свистело в груди, спазм перехватывал горло от страха: а вдруг сейчас внутрь попадет яд?!
