– Мне и в моем хорошо, – ответил Хлопов, скрипя широким стулом. В кресло Главного он не влез бы при всем желании. Да и не было у него намерения совершать государственный переворот, просто не любил многословия.
Алексей слышал подобные перепалки множество раз, и при старом Главном, но никогда Нестеров не позволял себе обижаться так демонстративно. Протокольные вопросы обсуждались уже второпях, ни у кого не было желания находиться здесь даже лишнюю минуту.
– Колмогоров! Задержитесь.
Только не оглядываться на Грицких! Не искать помощи. Он не мальчишка, должен выдержать это испытание. Надо же, двадцать лет общался с Никитиным и не знал его совсем. Как портит людей власть! Алексей искал в себе первые признаки «заболевания» и даже находил, но сейчас нужно думать совсем не об этом.
– Я ожидал от вас более сдержанной позиции!
Впору было вылупить глаза в удивлении: заговорил-то как! Вылитый Нестеров. Но надолго дипломатии Сергея Петровича не хватило:
– Не рано начали выступать, Колмогоров? Неужели у вас еще подростковый протест в заднице играет? Я-то думал, в тридцать пять мужик уже должен взвешивать свои решения.
Незачем поправлять его насчет возраста: не девушка, переживет. Просто стоило бы знать своих получше. По фамилии называет, небось потому что имя не соблаговолил до сих пор запомнить. Семь лет Алексей представлял в Совете технические службы, и два последних – в качестве руководителя. Получается, для Никитина был пустым местом. Ну, скоро тут другое место опустеет…
– Протест не подростковый, Сергей Петрович, я согласился с остальными. Их позиция показалась мне убедительной.
– И руку тянул, как отличник. Вперед всех. Так что там с, так сказать, сигнализацией?
– К вечеру будет план. А установка завершена.
– Всё у вас через одно место делается! Свободны!
Лаконично. Может, еще и поклон ему отвесить? Алексей молча повернулся к двери. Он теперь равный среди них. Забыть про субординацию. Отчет только перед Советом, не перед этим… Совет неразрушим. И центр сейчас сместился немного в сторону от президиума. Только вот Никитин злопамятен, если уж что-то вбил себе в голову – так просто не отпустит. Алексей взвешивал последствия своих решений и в этом сегодняшнем не сомневался. Враг силен, но не всесилен.
* * *
– Стасик, ты лучше выглядишь! – Амалия Владимировна улыбалась, теперь Денис ясно видел ее добрую улыбку. Старушка могла иногда быть и резкой в словах, но уж если радовалась, то искренне. – Теперь совсем другое дело. Я уж думала, в Старейшины решил окончательно записаться. Не надо было так старательно отращивать на лице эту полуседую мочалку, тебя и без того все серьезно воспринимают. А некоторые даже слишком…
Денису показалось, что она посмотрела на Анастасию. Рядом с ней сидела Ива, улыбнулась Бабке в ответ и повторила:
– Стасик! Лучше, чем дядя Стас. Да, мам?
Взгляд у девочки такой же уверенный, как у матери, и такие же темно-рыжие волосы, те же точные, быстрые движения. Как показалось Денису, девочке было не меньше десяти лет, но он мог и ошибиться. «Стасик» насмешил всех за столом, включая и самого Станислава. Он только полушутя нахмурился на Ивушку И пояснил:
– Мы все, Дэн, для нее Стасики, Сёмочки… Мальчики, одним словом. Никто не обижается, давно привыкли. Но могла бы Амалия за столом и не говорить…
– Стас, мы же только к обеду и вышли, где бы она тебя раньше увидела?
– Точно. Сам не подумал.
Слово «Старейшины» не выходило из головы. Денис припоминал, что в метро тоже где-то слышал об этом. Столько новой информации свалилось на него в последнее время, что некогда было и подумать о Елене. Только глухой ночью, когда он уже падал на кровать без сил после тренировок и прогулок по лесу, можно было вспомнить ее. Теперь всё было не так, как раньше. Елена осталась совсем одна, Главный Привратник убит, и некому о ней позаботиться. Надо что-то придумать! Как-то забрать ее оттуда. Время шло, но ничего разумного в голову не приходило. Придется снова просить помощи, или хотя бы совета. Как поступить?
Денис никогда не считал себя трусом, не был и нерешительным, наоборот, слишком быстро приступал к делу, часто не успевая обдумать всё как следует. Отвечая только за себя, не оглядываясь ни на кого, это было просто и легко. Чаще за него решал кто-то другой. Начальник сталкеров Казаков, или Дредд-Доронин тогда в пути. Думать ему просто не приходилось: был приказ, были четкие инструкции почти на все случаи жизни. А когда оглушенный первым серьезным чувством Денис не знал, что предпринять, никто не мог дать ему совет, и не было подходящей инструкции. А сам он не спросил.
Тимофей отучил от излишней доверчивости, теперь попросить было труднее вдвойне. До сих пор Денис чувствовал боль – обман напарника ранил сильнее, чем он предполагал. Всё так запуталось! Станислав уже помог тем, что не позволял сидеть без дела. Еще недавно Денис думал, что жизнь закончилась. Что нет выхода и ничего нельзя с этим поделать. Да, нельзя. Но можно жить дальше и попробовать исправить то, в чем ошибся. Нужно встретиться с Еленой и забрать ее оттуда. Навсегда. Теперь осталось придумать как… Наступала ночь, и он снова думал только об этом.
Станислав понимал всё. И когда Денис шуршал, мешая тому спать, снова в недовольном ворчании слышалось прозвище «Ромео». Кто же это такой, что все его знают?! Все, кроме самого Дениса…
Остальное время было заполнено делами, только и успевай поворачиваться. Кузнец теперь доверял ему и более серьезную работу, Денис научился придавать форму мягким заготовкам, правда, тонкую обработку Геннадий все же выполнял сам. Было любопытно, можно ли вот так научиться заново профессии кузнеца, но оказалось, что профессию тот и не менял. Пришлось привыкнуть только к новым условиям, самому налаживать себе мастерскую. А до войны Геннадий занимался изготовлением кладбищенских оград, когда требовалась не штампованная, а эксклюзивная работа. И шутил еще, что форма наконечников одна и та же. Охотника из Дениса пока не вышло, умения хватало только на то, чтобы не спугнуть вконец свинью на водопое своим топаньем и хрустом веток под ногами. Но он перестал ощущать себя нахлебником, теперь община не просто содержала своего гостя.
Почти каждый день по вечерам Денис выходил из дома, без всякой необходимости, – просто не мог уже сидеть в четырех стенах. Хотелось действий! Но сейчас придется подумать, крепко подумать. Елена сказала: «Мы увидимся, и ты расскажешь…» Теперь стоило придумать слова заранее, а не обмирать от ужаса в полном молчании. Потому что нечего сказать. Кроме того, что жизнь отдельно от нее – не жизнь. Напыщенно как-то… Но правда! И свой глупый уговор с Тимофеем придется как-то объяснить. Где он? Куда подевался? И не придет ли сюда? Вернувшись в дом, Денис решил серьезно поговорить об этом со Станиславом, все-таки наемник может быть опасен для общины.
– Стас… Не придет ли сюда Тимофей?
– Боишься?
