– Меньше знаешь – крепче спишь, – отозвался Егор и бросил на ступеньку две находки – футболку с длинными рукавами и теплую рубашку. – Переодевайся, – потребовал он и отобрал у старика приемник, – или простудишься и заболеешь. А ты еще до светлого будущего дожить должен. А вечером баня будет! – крикнул он вслед ссутулившемуся старику. Он собрал обновки и поплелся наверх.
Егор посидел под лестницей еще пару минут, потом смотался в соседний двор – к Тихоновым, проверил все и рванул назад. Нашел в сарае топор и двинул за дровами на растопку. Рухнувшей по дороге на родник гигантской старой березы должно хватить надолго, в прошлые разы он едва до середины ствола добрался, там одни ветки чего стоят – целиком не утащишь.
– Я скоро! – проорал Егор от ворот, и дед махнул ему в окно.
Скоро не получилось, от роскошной березы не осталось ничего. Егор в раздумьях постоял над грудой щепок и направился дальше в лес. Запас дров он перетащил в три захода, топать в одну сторону приходилось минут пятнадцать. Поэтому баня состоялась уже поздно вечером, почти ночью. Авдеич после помывки вырубился, как младенец, а Егор долго лежал без сна, прислушиваясь к звукам с улицы. Идет кто-то, но мимо, следом еще один, но уже бежит. Спотыкается в темноте, падает, поднимается и бежит дальше. У чокнутых соседей тихо, как в гробу. «Может, уехали?» – мысль сразу свернула в другое русло. Кто уехал, а кто и приехал. Дед, вон, тоже ехал, и где оказался? И Тихоновы? «Завтра еще раз схожу», – Егор повернулся на бок и скинул старое, найденное во втором мешке ватное одеяло. Жарко очень, надо Авдеичу сказать, чтобы топливо экономил, тут теперь по дровосеку в каждом доме. Конкуренция, однако.
На сей раз «Урал» остался в сарае. Из поселка Егор вышел затемно, в половине шестого утра. Сонный дед поклялся никому не открывать калитку и вообще к забору не подходить и грохнул задвижкой. Мимо домов и пустых участков Егор проскочил за несколько минут, останавливался только дважды. Первый – чтобы рассмотреть получше диковинное, странной формы сооружение на еще вчера пустом, заросшем участке, где не было даже забора. Вблизи оказалось, что это палатка, рядом дымилось кострище. «Однако», – близко к «туристам» Егор подходить не стал, зашагал дальше по подмерзшей на утреннем морозце глине дороги. Вторую остановку пришлось сделать у контейнера, вернее, у мусорного кургана, скрывшего под собой металлический ящик. Мусорные «реки» уже перелились через дорогу и стремились к пруду. Чтобы обойти завал, пришлось подойти к воде, и Егор увидел, что рядом с берегом уже появился первый, больше похожий на иней, лед. Продержится он до первых солнечных лучей, не дольше, но это только сегодня. И завтра – Егор посмотрел на светлеющее небо. Погода пока без изменений, и днем снова будет тепло.
На слиянии дачной грунтовки и асфальта Егор постоял с минуту, прислушиваясь и оглядываясь по сторонам. Никого и ничего, ни машин, ни людей, ни признаков их скорого появления. Темно и тихо. И холодно.
– Снова замерло все до рассвета, – пропел Егор себе под нос, запихнул руки в карманы теплой куртки и пошел по обочине. На ходу он ловил каждый подозрительный звук, но слышал только шелест, стук веток, негромкие шорохи и трески, доносившиеся из леса. Полтора часа пути пролетели незаметно, дорога спустилась в низину, заполненную туманом, выползшим из близкого болотца. Еще минут сорок – и можно передохнуть, поваляться на еловых лапах в «шалаше» под березой. Только недолго, минут тридцать, до города еще топать и топать…
В тумане он ничего не видел ни перед собой, ни обочин дороги. Все сгинуло в густом сыром мороке, Егор посмотрел себе под ноги и ускорил шаг. Место нехорошее, его надо проскочить побыстрее, мало ли лихачей. Тут и отпрыгнуть не успеешь, да и некуда – если только через отбойник в ржавую глубокую лужу под насыпь. Или в крохотную речку с топкими берегами с другой стороны – выбор небогатый.
Егор остановился – в тихом, приглушенном туманом плеске воды и шуме леса он разобрал кое-что еще. Сначала ему показалось, что кто-то неторопливо идет навстречу, словно прогуливается. Один, в темноте и вязкой тишине, да еще и напевает что-то себе под нос. Егор отступил к мокрому отбойнику и замер, выжидая. Кем бы ни оказался тот, кто брел из темноты, он был один. И не напевал, а плакал, сдерживаясь, чтобы не зареветь в голос. Или мешали сведенные от холода зубы – в куртке с накинутым капюшоном Егор и сам уже начинал замерзать. Человек был уже очень близко, отчетливо слышались звуки мелких, частых шагов, и только сейчас стало понятно, что идут двое. И не прогуливаясь, как ему показалось вначале, а просто медленно, потому что эти двое – дети. Один намного ниже ростом второго, бредет, еле переставляя ноги, и что-то бормочет себе под нос. Второй – повыше, тощий и нескладный, готов расплакаться от страха, но сдерживается, боится напугать первого. И оба идут ему навстречу. Егор неслышно шагнул на дорогу, остановился у странной парочки за спиной. Высокий – это мальчишка, лет двенадцати или немного больше, нескладный, сутулится. А кто второй, закутанный в бесформенные одежки, пока непонятно.
– Вы откуда? – вполголоса спросил Егор и шагнул к ним. – Не бойтесь, я вас не трону.
Мальчишка шарахнулся к обочине, оступился и упал, выпустил руку первого. Но тут же собрался, вскочил на ноги, схватил младшего за воротник грязной белой куртки и потащил к себе. И все молча, как волчонок, – ни слова, ни звука.
– Тихо ты, – Егор оказался рядом с детьми одним прыжком, схватил подростка за руку, повернул к себе лицом, – не дергайся, никто тебя не съест. Вы откуда? – повторил он вопрос и вскрикнул от неожиданности. Тот, мелкий, обеими ручонками заколотил его по колену. Егор оттащил детеныша в сторону, присел перед ним на корточки. Девочка, лет шести или семи, бледная, зареванная, уставшая. И злющая – не шарахается от опасности, а бьется с ней в меру своих маленьких сил. Девчонка снова замахнулась, и Егор схватил ее за крохотную ручонку. – Молодец, умница, так и надо, – приговаривал он, не давая девочке вырваться.
– Из Ильинок, – пробурчал подросток, – там все сгорело и всех убили. Только мы остались, больше нет никого. Отпустите нас, пожалуйста, мы пойдем. Вот, возьмите, – мальчишка полез рукой за воротник, вытащил крестик на цепочке, – он золотой. – И попытался сорвать цепочку с шеи.
– Стой, – Егор успел удержать его руку, – не надо, оставь. Расскажи лучше, что там случилось.
А сам пытался вспомнить, где они, эти Ильинки. Память подкидывала что-то уж совсем невероятное, по детским, полустертым воспоминаниям получалось, что это километрах в тридцати отсюда, на границе с соседней областью. Сколько же они шли – сутки, двое? И почему одни?
– Тебя как зовут? – спросил пацана Егор. – И сестру? – он снова посмотрел на девочку. Сопротивление отняло у нее много сил, она прислонилась к ноге брата и была готова сползти на землю.
– Лизка, мне тяжело, я тебя не понесу. Иди сама, – жалобно попросил ее мальчишка, присел рядом с ней на корточки и обнял девочку.
– Отойди, – Егор взял ее на руки, и она уже не сопротивлялась, обхватила его за шею и то ли всхлипнула, то ли вздохнула.
