– Вот мы проверим. На лося или кабана я бы не рассчитывал, а по мелочи здесь полно всего, – Егор посмотрел по сторонам. Дорога осталась справа, пустырь слева. Он обошел ель и направился к зарослям орешника, присел на корточки. Женька приплелся следом и сопел в затылок.
– Что там? – не выдержал он. – Я ничего не вижу.
– Зато я вижу. – Егор снял с ветки клочок светло-серой шерсти, покрутил его в пальцах, подал его Женьке и скомандовал: – Стой тут и не двигайся. – А сам скинул рюкзак и вытащил моток стальной проволоки. Скрутил петлю, согнул ветку над полусгнившей осиной и закрепил петлю на гибкой орешине. Потом натянул перчатки и тщательно протер петлю пучком травы и куском осиновой коры.
– А это зачем? – прошептал за спиной Женька.
– Чтобы запах отбить. Видят зайцы плохо, зато слышат и носом чуют не хуже собаки. Если петля пахнет не так, как земля или растения в радиусе полуметра вокруг, то заяц в такую ловушку не полезет, – пояснил Егор и поднялся на ноги, – а вообще это браконьерство, конечно. Я таких «охотников» пачками отлавливал. Ладно, пошли, – он попятился от петли назад, к елке.
– Зайцы? – потрясенно протянул Женька. – А ты уверен…
– Уверен, уверен, – успокоил парня Егор, – шерсть видел? У них линька сейчас, зверь на зиму переодевается. И здесь часто шастает, шерсти там по кустам полно. И дерево удачно лежит, прямо на их тропе, а может, и нора там недалеко. Если повезет, заяц в петлю башкой влетит, он никогда лапами на препятствие не становится, всегда с разбега барьер берет. Так что если повезет, вернемся не с пустыми руками.
– Здорово, – выдохнул Женька, – а чего только одну петлю поставил? Там же не один заяц на весь лес.
– Хватит пока, – ответил Егор, – одного бы поймать, а там посмотрим. И не топай, как слон. Ногу вот так ставь, на носок, потом пробуй, что под подошвой, дальше вес тела на всю ступню переносишь и на пятку приземляешься. Давай, пробуй, – распорядился он.
– Медленно очень, – пожаловался Женька, сделав пару кругов вокруг ели.
– Зато тихо.
Егор зашагал по мокрой траве и мху дальше. Шума стало меньше, Женька старательно выполнял упражнение и почти неслышно крался позади. Так прошел почти час, когда послышалось кряканье и шум крыльев. Егор поднял голову – над березами пронеслась пятерка уток, резко взяла влево и умчалась в сторону дороги.
– За мной, – скомандовал он и первым на полусогнутых ногах побежал вниз с обрыва, придерживаясь за ветки кустов. Женька несся следом, и на берег речушки вылетели одновременно. Не река – одно название, переплюнуть можно, да еще и завалена всякой дрянью – голые стволы деревьев, пни и даже пара колес от «КамАЗа» перегораживают течение. К преградам прибило несколько пластиковых бутылок и мелкие ветки, а между «плотинами» плавает десятка полтора уток, ныряют в ледяную воду и кружатся друг за другом на чистой воде.
– Стрелять будем? – глаза у Женьки загорелись, он смотрел то на Егора, то на жирующую дичь.
– Ага, сейчас. У меня тут в рюкзаке как раз горсть дроби и пара ружьишек завалялась. – Егор уже нашел в боковом кармане рюкзака леску с крючком и достал из пакета черный сухарь. Присел на корточки, подобрался к воде и опустил сухарь в воду. Хлеб размок быстро, Егор отломил кусок, насадил его на крючок, ловко запрыгнул на мокрый черный ствол и забросил наживку подальше от себя.
– Так мы кого ловить будем? – прошептал Женька. – Рыбу или уток? Тут, наверное, щуки тоже водятся.
– А кто клюнет, без разницы, – пробормотал Егор, не сводя глаз с ближайшей утки, – рот закрой и сиди молча. Или есть сегодня не получишь. И мешок приготовь.
Женька отполз к кустам бузины и еле слышно зашуршал там, копаясь в рюкзаке. Отличная откормленная бурая утка вытянула шею, приоткрыла клюв и со всех лап устремилась к сносимой течением наживке. Егор намотал леску на ладонь и терпеливо ждал. За первой уткой устремилась вторая, за ними ринулся крупный селезень. «Подойдите ближе, ближе», – гипнотизировал добычу Егор, и добыча добровольно шла на крючок. Почуяв за спиной конкурентов, первая утка потеряла остатки бдительности, разинула клюв, схватила наживку и заглотила ее. Подсечка, рывок, и утка вылетает из воды, повисает на невидимой нити, орет истошно, машет крыльями, бьется, но недолго, всего пару минут, и успокаивается навеки со свернутой шеей. А стая с заполошным кряканьем срывается с воды и со свистом уносится прочь.
– Лови, – Егор выдрал крючок из утиной глотки и бросил добычу Женьке. Тот поймал ее на лету, схватил за шею и уставился на повисшую в руках тяжелую тушку.
– Класс! – заорал он, потрясая уткой. – Я тоже так хочу! Покажи!
– Легко, – Егор уже был на берегу, – пошли за ними, они далеко от воды не улетят.
К вечерним сумеркам стая поредела на пять голов. Одну честно поймал Женька и орал так, словно добыл первого в жизни мамонта. На его крючок попался селезень, крупный, поджарый, по весу – как гусь. Это была третья по счету Женькина попытка – две первые закончились неудачно. Первый раз сдали нервы, и парень слишком рано дернул леску, во второй обезумевшей от страха и боли утке удалось вырваться. Взъерошенный, довольный Женька тащил тяжелый пакет с добычей, не забывал смотреть под ноги и делился впечатлениями.
– Здорово ты придумал – уток на крючок ловить! – восхищался он. – Жалко, что он только один, мы бы всю стаю переловили.
– Не я придумал, – отказался от чужих лавров Егор, – а крючок… Да, одного мало. Была у меня когда-то алюминиевая коробочка с пилотским набором рыболовных снастей для выживания, еще советского образца. Занятная, надо сказать, штука, все подчинено двум принципам: максимум пользы при минимуме объема. Все, что можно в полевых условиях заменить природными материалами, ими и должно заменяться. Да вот потерял я ее, давно потерял, и даже помню где. Жалко… Так, стой, не ори, жди меня тут. Молча! – Егор поставил рюкзак на еловые иглы и вынул из ножен в нарукавном кармане финку. Женька привалился спиной к стволу ели, сполз вниз и поставил пакет с утками себе на колени.
Егор кивнул и направился к орешнику. Темно уже, и снова снег пошел, но видно все отлично. Вот он, голубчик, висит, не шелохнется. В длину от ушей до хвоста больше метра, и вес – килограммов шесть, не меньше. Наполовину вылинявший русак, от задних лап к голове видны остатки и летнего, завитого в кольца, меха и нового, зимнего – более светлого, густого и пышного. Егор вытащил зайца из петли, снял с куста ловушку и направился обратно к елке.
– Вот.
Женька взял русака за задние лапы, вытянул на руке и уставился на мертвого зверя.
– Обалдеть, – дар речи вернулся к парню через минуту, – здоровый какой! Мы его так и понесем?
– Ага, сейчас. Ты с ним до дома не дойдешь, это во-первых. Отнимут и сырым сожрут. А во-вторых… Как в анекдоте получится. Пришел дедушка с другом с охоты, оба пьяные, разумеется. Подбегает к нему внучка и спрашивает: дедушка, что ты мне принес? Дедушка отвечает: вот, внученька, тебе белочка конфетку передать просила. И дает ей конфетку. А пьяный друг достает из мешка тушку и показывает девочке: а вот и сама белочка. В нашем случае – зайчик. Истерики на два дня будет. Нет, мы его в готовом виде доставим, чтобы сразу в кастрюлю. Держи, – Егор достал из рюкзака и подал Женьке фонарь, отобрал зайца, – помогать будешь. Только без криков. Ты крови боишься?
