Зло не вне, а внутри нас, оно пребывает в нашей душе. Мы
излечиваемся от него с тем большим трудом, что часто даже не подозреваем, что
были больны им.
Луций Анней Сенека
«Но вот мы и пришли к тому, с чего надо было
начинать! – выкрикнул он очень живо и даже с долей восхищения, что опять
неприятно меня поразило. – Совесть! Вот оно! Вы едва ли можете себе
представить, какие я терплю муки, с тех пор как умер старик. Я живу под
каким-то давлением. Не хочу произносить это страшное слово, которым мог бы
обозначить то, что, возможно, я сделал, но оно постоянно во мне наготове, хочет
вырваться, хочет быть высказанным… Видите, именно поэтому я и пришел к вам».
Хаймито фон Додерер.
«Истязание замшевых мешочков»
Глава 1
Все началось как-то необычно. Он летел из Москвы в Рим,
чтобы встретить традиционное Рождество со своей семьей. В их семье было принято
отмечать любые праздники, в том числе католическое и православное Рождество,
мусульманский Рамазан и даже зороастрийские традиции Навруза, встречи Весны, о которых
он рассказал своим детям. Но не всегда удавалось вырваться именно на праздники.
Однако на этот раз все получилось. Он вылетел из Москвы еще двадцать третьего
декабря, захватив с собой пачку непрочитанных газет, чтобы просмотреть их уже в
Италии.
В бизнес-классе самолета почти не было пустых мест, все
торопились отмечать праздники в Европе со своими семьями. Он взял
«Коммерсантъ», начал просматривать первые страницы. Обычное приложение к этой
газете он отложил в сторону, даже не подозревая, какую роль оно сыграет в его
жизни в начале следующего года.
Самолет прибыл почти вовремя, если не считать небольшого
опоздания. Еще через два часа он уже обнимал Джил. Она счастливо улыбалась, уже
приученная к тому, что он в самый последний момент может отменить даже
новогоднюю встречу. Дети были счастливы увидеть отца.
Он по-прежнему считал, что не имеет права подвергать их
риску, вызывая в Баку или Москву, где он занимался своими расследованиями и
проводил большую часть своего времени. Ему казалось, что так он надежней
защищает свою семью от всех опасностей, которые могли их подстерегать во время
его сложных расследований.
Во всем мире его знали под кличкой Дронго, которая уже давно
сделалась нарицательным именем, вызывая смех и непонимание у непосвященных,
гнев и ненависть у тех, кого он разоблачал, и одобрение с уважением у тех, кому
он помогал.
На следующий день Джил обнаружила на столике цветное
приложение к газете, которое она наскоро просмотрела. И обнаружила рекламу
новогоднего праздничного ужина в венском отеле «Мариотт». Возможно, в
итальянском журнале она бы не стала даже обращать внимание на подобные
сообщения, но это приложение было на русском языке, а ей всегда было интересно
читать все, что могло заинтересовать ее супруга. К тому же она все время совершенствовала
свой русский язык. Еще через два часа она задумчиво сказала, что было бы
прекрасно отправиться в Вену, чтобы встретить там Новый год. Через час она
позвонила в туристическое агентство по указанному номеру, чтобы узнать про
оставшиеся места. А к вечеру уже подтвердила резервацию четырех мест в венском
отеле «Мариотт» и мест в ресторане для новогоднего ужина.
Он сразу согласился с ее выбором. В конце концов, его образ
жизни и постоянное отсутствие выработали у него своеобразный комплекс вины за
свою профессию и за дело, которым он занимался. Разумеется, он никогда не
говорил об этом ни Джил, ни детям. И часто не признавался даже самому себе,
оправдываясь сложившимися обстоятельствами и уже устоявшимися правилами,
которые он, в общем, сам и придумал.
Двадцать девятого декабря они вчетвером вылетели в Вену из
Рима. Полет проходил нормально, благо лететь было около двух часов. В Вену они
прибыли примерно к пяти часам вечера. В эти декабрьские дни здесь рано темнело.
У выхода должна была ждать заказанная ими машина. Когда они получили багаж и
вышли в общий зал, к ним шагнул молодой человек.
– Простите, – сказал он по-русски, – я,
кажется, не ошибся. Вы тот самый господин Дронго?
Дронго шагнул вперед. Эта вечная привычка защищать своих
ближних. Вставать между ними и любой возможной опасностью. Подсознательный
мужской поступок. Откуда этот неизвестный знает о нем и почему говорит
по-русски?
– Кто вы такой? – спросил Дронго.
– Я уполномочен вас встретить, – пояснил
незнакомец. – Меня зовут Евгений. Я из туристического агентства, ваш
водитель.
– Мне казалось, что вы будете говорить
по-немецки, – усмехнулся Дронго.
– Нам сообщили, кто именно едет, – пояснил
водитель. – Вы ведь заказывали номера в отеле через наш московский филиал.
Я отвезу вас в «Мариотт».
– Действительно, все так просто, – усмехнулся
Дронго, – где ваша машина?
– Давайте ваш чемодан, – попросил Евгений, –
у меня мини-бус «Мерседес». Пойдемте, я проведу вас.
Они прошли к стоявшей на стоянке машине. Когда автомобиль
тронулся, Евгений спросил:
– Вы, наверно, не в первый раз в Вене?
– Нет, – ответил Дронго, – далеко не в
первый.
Он не стал оглядываться на Джил и детей. Разве сейчас можно
вспомнить, что произошло с ним и Натали почти четверть века назад? Как давно
это было. В прошлой жизни, когда все было совсем иначе. Неужели прошло столько
лет? Он незаметно вздохнул. Но больше ничего не добавил. Ехать было недалеко,
«Мариотт» находился в центре австрийской столицы, а до аэропорта отсюда можно
было добраться за полчаса. Когда они подъехали к отелю, Евгений помог выгрузить
багаж и вдруг тихо обратился к Дронго:
– Извините, что я вас спрашиваю. Но вы действительно
тот самый Дронго?
– Меня обычно так называют, – кивнул он.
– Говорят, что вы самый известный сыщик в мире, –
добавил Евгений.
– Это всего лишь слухи. А как все-таки вы узнали, что
это именно я? Ведь мы заказывали номера в отеле по моим паспортным данным.
– Ваше имя и фамилия хорошо известны в Москве, –
пояснил Евгений. – Можно я попрошу у вас автограф?
– Я не звезда шоу-бизнеса, – усмехнулся
Дронго, – но раз вы хотите – пожалуйста. А как вы меня узнали в аэропорту?
– Вас трудно с кем-то перепутать, – улыбнулся
Евгений, – это почти невозможно. С вашим ростом и внешностью.
– Значит, я плохой сыщик, – рассмеялся
Дронго, – Шерлок Холмс мог переодеваться и маскироваться так, что его не
узнавал даже доктор Ватсон, а меня вы узнали сразу.
– Какой у вас рост? – спросил Евгений.
– Почти баскетбольный. Метр восемьдесят семь.
– И вы считаете, что вас можно с кем-то спутать?
