– Вы уже закончили с Фаркашем и пришли по мою
душу? – усмехнулся он. – Что еще вы хотите узнать?
– Это вы пригласили господина Фаркаша в Вену? – уточнил
Дронго.
– Да. Он наш партнер в Европе. И очень солидный
партнер. К тому же живет рядом, в Венгрии.
– Вы давно его знаете?
– С тех пор, как он работает с нами.
– Он еще и ваш личный партнер, – добавил Дронго.
Давид побледнел, облизнул пересохшие губы.
– Уже сразу сдал, – сказал он, пытаясь улыбнуться,
но улыбка получилась очень вымученной. – Так глупо… Я подозревал, что он
меня сразу сдаст. Либо Галимову, либо Яцунскому, либо следователям. Все
правильно. Он думает прежде всего о себе. Понимает, что эти два миллиона станут
веским основанием для его обвинения. Вот и переводит стрелки на меня.
Получается, я тоже хотел убить своего шефа, чтобы спасти свои деньги.
– Я живу в соседнем номере и слышал, как вы
разговаривали, – невозмутимо сообщил Дронго. – Это ведь вы советовали
Фаркашу или застрелиться, или убить Галимова?
– Откуда вы знаете? – испугался Давид.
– Повторю, что я живу в соседнем номере и слышал все
ваши разговоры, тем более что вы говорили громко. Поэтому давайте будем
откровенны.
– Возможно, что я так сказал, но, честно говоря, не
помню. Я просто был в таком состоянии… Злился на Дьюлу. Он ведь казался мне
солидным бизнесменом, и я доверил ему все свои деньги. А он оказался обычным
мыльным пузырем. Ну еще и кризис подоспел.
– Это ведь нарушение корпоративной этики, если вы
вступаете в сговор с партнером вашей фирмы и пытаетесь заработать себе деньги
на этих связях. Используете личные интересы в ущерб вашей компании.
– Ради бога, – протестующе выставил руки
Давид, – все так делают. Не я первый, не я последний.
– Когда вы узнали о предстоящем новогоднем торжестве в
Вене?
– Не помню. Числа двадцать второго или двадцать
третьего.
– Чья это была идея?
– Галимова. Он предложил собраться в Вене.
– А вы позвонили Фаркашу?
– Да, позвонил. Мы были с ним… как сказать… компаньоны
в этом деле.
– В котором он должен был два миллиона долларов вашей
компании?
Давид угнетенно молчал.
– Давайте быстрее, – устало попросил
Дронго, – все равно полиция все быстро выяснит. И про ваш совместный и не
очень законный бизнес с господином Фаркашем тоже. А если мне придется выступать
свидетелем, то я вспомню, что именно вы советовали Фаркашу убить вашего босса.
– Я говорил это в фигуральном смысле. Это шутка…
– В полиции могут не понять вашу шутку, особенно после
совершения убийства Галимова.
– Я его не убивал, – разозлился Давид, – и
дурацких советов тоже не давал. Это была обычная шутка.
– Галимова сегодня убили. После вашей шутки.
– Я не имею к этому никакого отношения! – крикнул
Давид.
Сидевшие недалеко Руслан и Амалия даже вздрогнули.
– Не кричите, – строго одернул его Дронго, –
я еще не сказал, что вы убийца.
– Я не имею никакого отношения к этому
преступлению, – твердо произнес Давид.
– Как вы относились к погибшему?
– Уважал его. Он был руководителем нашей компании.
– Насколько мне удалось услышать, вы его ненавидели.
Считали «везунчиком».
– Да, считал, – с явным вызовом сказал
Давид. – Он ведь из очень бедной семьи, шестой ребенок в семье маляра.
Первые пятнадцать лет он не знал, что такое сытый желудок, новая одежда. Я
видел его бывший дом, его детские фотографии. Это был несчастный ребенок,
который должен был работать у нас водителем или охранником. Но он стал
президентом. Сначала был обычным спекулянтом, перепродавал старые компьютеры,
потом наладил какую-то линию готовой одежды, потом вложил деньги в издание
книг. В середине девяностых любое дело могло приносить доходы. А когда у него
начались неприятности и налоговые органы начали серьезно им заниматься, он
женился на своей нынешней супруге. И все сразу от него отстали – ведь мать Айши
была двоюродной сестрой самого президента, а в нашей стране родственные связи
имеют огромное значение. Вот поэтому я и считал его «везунчиком». Но, очевидно,
зря так считал. Сейчас мы в разных положениях, и я полагаю, что мне лучше, чем
ему. Поэтому готов взять назад свои слова про «везунчика».
Из приемной менеджера вышли Иосиф Яцунский и его супруга. Он
держал ее за руку, она вытирала слезы.
– Несчастный Анвар Кадырович, – вздохнула Инна.
Яцунский посмотрел на собравшихся.
– Нам разрешили подняться в свой номер, – сообщил
он печальным голосом, – Инна очень плохо себя чувствует. Сейчас позовут
фройляйн Вурцель, а потом ее попросят быть переводчиком для остальных, хотя я
сообщил господам следователям, что наш компаньон Фаркаш немного владеет
немецким. После допросов всем разрешат подняться в свои номера. А завтра утром
мы должны будем встретиться, сразу после завтрака.
Вероника поднялась и вошла в приемную, чтобы пройти в
кабинет менеджера. Яцунский посмотрел на Дронго.
– Вы тоже следователь? – мрачно спросил он
по-немецки.
– Нет, – ответил Дронго по-русски, – я
частный эксперт.
– Участвуете в расследовании, – понял Иосиф
Александрович. – Правильно делаете. Только я думаю, что это был какой-то
сумасшедший. Насколько я понял, убийца даже не взял деньги из кармана
несчастного Галимова. Это был точно какой-то одержимый маньяк.
– Почему обязательно маньяк? Может, Галимова убил
Фаркаш. Ведь у него были для этого основания.
– Фаркаш? – Яцунский оглянулся, поискав глазами
Дьюлу. – Он бизнесмен, а не убийца.
– Кажется, Карл Маркс написал, что если капиталу
обеспечить пятьсот процентов прибыли, то нет такого преступления, перед которым
он бы остановился.
– Не думаю, что Фаркаш мог бы на такое решиться, –
возразил Яцунский.
– Мы можем наконец подняться наверх или пройдем еще
один допрос? – простонала Инна.
– Мы уходим, – кивнул супруг, направляясь в
сторону лифта.
В кабинет менеджера вызвали Дьюлу Фаркаша. Там уже
находилась Вероника, хотя сам Дьюла очень неплохо говорил по-немецки. Дронго
снова взглянул на Давида.
– Сейчас позовут вас. Вы не сможете мне подсказать, о
каком таком секрете вы говорили с Русланом и Амалией? Вы даже обсуждали, стоит
ли об этом говорить Галимову или нет.
– Вот этого я вам не скажу, – живо встрепенулся
Давид, – это не мой личный секрет. Спросите у них; если они захотят, то
сами вам все расскажут.
