— Забавно, правда же, как они теперь всем понадобились. Раньше о них никто не беспокоился. Ее доконали иски. Юристы прикончили. Они толклись тут каждый день, звонили, задавали вопросы. Спрашивали об их жизни. Все это ее, видите ли, все вот это, но они уж постараются. Сказали, что она соучастник мошенничества, — продолжает он, уставясь в пустой изгиб лестницы. — Что развод был незаконный. Но, по-моему, это неправда, как вам кажется? Вряд ли мистер Лоу стал бы делать что-нибудь незаконное.
— Вы, наверное, скучаете по ним, — говорит она, и он опускает глаза, глядит на нее, затем в пол, лица не видно.
— Скучаю по ним, — повторяет он. — По ней не скучаю. Мы никогда не ладили, если хотите знать. Нет, — говорит он, — я не скучаю по ней.
Молчание растет между ними. Что-то прошло, какой-то порыв к насилию. Телохранитель почти неподвижен, но Анна ощущает, как его покинул гнев. Она садится на нижнюю ступеньку, осторожно, холод камня проникает сквозь тонкую ткань юбки. Спустя мгновение Теренс встряхивается.
— Я принесу вам стул.
— Не надо.
— У нас тут полно стульев, — говорит он, не двигаясь. И чуть тише: — Очень много. Вы не поверите, сколько здесь стульев.
Она кладет портфель на колени, открывает. Компьютер утопает в бумажном оползне. Она перебирает листы. Вот она — распечатка формата A3, Джон Лоу под открытым небом.
— Вы не могли бы кое-что для меня сделать?
— Что?
— Посмотрите.
Он идет через зал. Приближается, и она видит, что глаза у него влажные.
— Я ее помню, — говорит он. — Хорошая фотография.
— Вы знаете, где это снимали?
Он качает головой:
— Но она мне всегда нравилась.
— Мне тоже. — Он поднимает на нее глаза. — Посмотрите на небо.
— А что с ним?
— Видите свет?
Медленно, угрюмо он пожимает плечами.
— Теперь вижу. Не понимаю, что здесь особенного. Что-то с фотографией, да? Это же не…
— Свет отражается от облаков. Но не снизу — сверху. Даже цвета отражаются. Красный и зеленый. Видите?
— Так-так, — бормочет Теренс. Склоняет голову набок, щурится. — И что это такое? Закат?
— Вряд ли. Цвета не те.
— Тогда северное сияние. Вы об этом подумали, да?
— Или южное полярное. Они вроде на обоих полюсах одинаковые. Сначала я думала, что это Антарктика. Я знаю, у него там недвижимость. Но это не так.
— Да, — кивает он. — Я там был с ним несколько раз. Минеральные месторождения. В Антарктике нет деревьев. Ни одного. Такое не забудешь.
— Есть еще какие-то места, где у него собственность, где это могли снять? Где вы с ним были?
— Я не помню. Он никогда особо не бывал в городах, но все равно большинство его владений — в больших коммерческих центрах. Не то чтобы я везде бывал. Иногда он покупал места, которых и сам никогда не видел. Но нет, ничего такого я не помню.
Она поднимается на ноги. Так близко — ближе они никогда не были, — и она понимает, что на целую голову выше его. Внезапно ее страх нелеп, нелепа мысль, что он мог казаться угрозой.
— Тогда Аннели.
— А что Аннели?
— Она же из северной Европы? Из Скандинавии?
Он утвердительно ворчит, будто она отвлекает его от картинки.
— Скандинавка, в любом случае. Финка. Думаете, это у нее на родине? Летний дом? Вроде того?
— Вроде того, — говорит она. Но телохранитель смотрит исподлобья, с каким-то удовлетворением, и раньше, чем ее сердце замирает, она осознает, что ошиблась. — Почему нет?
— Ее родители переехали в Америку до того, как она встретила мистера Лоу. Она тогда много работала. Концерты и так далее. Я так понимаю, они с ней не ладили. И с мистером Лоу тоже. Не приняли его. Непростые люди, я думаю. Но в Финляндии ничего нет. Вряд ли мистер Лоу там бывал, — говорит он, словно это одно и то же.
Она убирает фотографию.
— Где они живут, в Америке?
— На каком-то острове. Где-то южнее Мексиканского залива. Остров Дельфин, есть такой? Я не знаю, никогда там не был. Я с ним ездил только по делам. Вряд ли оттуда видно северное сияние или южное. — Он откашливается. — Ну, простите.
Она молчит. Чувствует, что он ждет ответа. Вертолета больше не слышно, и вода замолчала в пруду и желобах, словно все отзвуки уничтожили друг друга.
— На что вы надеетесь? — наконец спрашивает он и снова сердится. — Думаете, он там? Там, где это снято?
— Не знаю, что я думаю.
— Почему вы так думаете?
Потому что он такой счастливый, думает она. Глупо говорить это вслух, но она все же говорит:
— Потому что он тут счастливый.
Теренс берет фотографию за уголок, поднимает повыше. Вглядывается.
— Да, — произносит он, наконец; выдох — словно запыхался. — Да. Я никогда не видел его таким счастливым.
Она добирается домой лишь к вечеру. Она мечтает о семи часах сна. Стоит в задней комнате, глядя на октябрьские деревья, и пытается вообразить континент, где их нет.
Она оставляет на ночь свет, приглушает его, и тут звонит телефон. Трубка внизу, она наверху, и когда Анна добралась до телефона, он уже проскакал по столу, точно беглый краб. Она ловит его, когда он соскальзывает вниз.
Оставлено сообщение. Номер она не узнает. Нажимает кнопку, и Теренс покашливает в трубке, представляется, голос тихий, при передаче дребезжит.
— Это Теренс. Я звоню, чтобы… Ну, я вам его нашел, этот остров. Дофин, не Дельфин. Я ошибся. И я хотел извиниться. Мне было тяжело. Я хотел сказать, что ничего против вас не имею. У вас своя работа, у меня своя. Хотя я все равно не знаю, где он, я сказал правду. Но вы спрашивали о миссис Лоу, и я говорю вам. Остров Дофин. Не забудьте.
Она ждет Лоренса на ступенях многоквартирного дома. Почти полдень, мрачный и низкий, всего несколько человек входят и выходят из здания. Входит пара лифтеров, выходит женщина в черном платке, подолом задевает Анну, медлит возле канала, глядя в спокойную воду.
— Ты опоздал, — говорит Анна, когда он является, и он сердито глядит на нее поверх букета цветов и батона хлеба.
— Я никогда не опаздываю. Это ты пришла раньше, или мои часы отстают. Хоть бы спасибо сказала, что я купил тебе завтрак! И с каких пор ты куришь? Ты выглядишь отвратительно.
— Ладно, не сыпь мне соль на рану.
— Да не хотелось бы. Ты заразная?
Она сминает окурок о лестницу.
— Очень смешно. Дай мне что-нибудь понести.
— Не нужны мне твои одолжения.
