— Прилив. Может, вам повезет. Я послежу, хотите?
— Нет, — говорит она, слишком быстро, и он оборачивается. Она складывает фотографию пополам. — Мне оно, правда, не нужно. Но все равно спасибо.
— Корнэг-Биг, — говорит он и задумчиво глядит на сигарету в ладони. Ветер сжег ее почти дотла, и он тушит ее о подошву, а окурок сует в карман, бережно, словно деньги.
— Это далеко?
Он пожимает плечами.
— Недалеко, если на машине. Но вы ведь пешком?
— Видимо, да.
— Тогда далековато.
— В какую сторону?
— Идите прямо через Аринагур. Из города направо. Полмили и снова направо. Идите до конца, и попадете на место.
— Спасибо. — Она поднимает сумку, складывает оставшиеся бумаги. Уже идет, и тут он окликает ее:
— Вы не первая.
— Что не первая?
— Не первая, — поясняет он, — кто спрашивает Корнэг-Биг.
Она понимает раньше, чем он договаривает, сердце уходит в пятки, земля из-под ног. Он опускает голову, шагает к ней.
— Идемте. Я вас отвезу.
— Нет, не надо… — начинает она и умолкает. Она устала, ударилась ногой. Он горлом вздыхает, аххх, и оборачивается посмотреть, как паром огибает мыс. Она раздумывает, стоят ли его вопросы его ответов.
Его зовут Майкл Гилкрайст. Грузовичок неестественно чист, будто Майкл подолгу его оттирает. Он разговаривает, пока ведет машину, — тихонько, толком ничего не говоря. Похороны, вторые в этом году. Снега нет уже неделю. Паром ходит чаще, теперь есть дамба в Тайри. Видимо, думает Анна, он часто разговаривает сам с собой и не слишком переживает. Он напоминает официантку с острова Дофин. Такой же голос, мягкий и глубокий, не такой жизнерадостный. Глаза внимательные и любопытные. Островитяне.
Ландшафт за окном меняется. Восточный берег Колла наг, холмы — почти скалы, а здесь к западу поднимаются ухоженные поля в оспинах снега. Века травы утрамбовали песок, овцы ощипывают большие дюны до извилистых пирамид.
Она вспоминает еще кое-что — не место, а время. Дни после падения СофтГолд. То же чувство, будто деньги значат меньше, рассеялись, как облака.
— Вы сюда надолго?
— Пока не знаю. Можно спросить? — Ухмылка.
— Всегда, пожалуйста.
— Сколько людей живет на острове?
— Две сотни. Большинство в Тайри. Один священник, ни единого банка, ни одного доктора и никакой полиции.
— Вы, наверное, всех тут знаете.
— Одних лучше, других хуже. Спросите что-нибудь другое.
— Вы когда-нибудь видели северное сияние?
— Здесь? — Он настороженно косится. — К чему это вы?
— Просто интересно.
Он отворачивается, глядит на дорогу. На единственной полосе топчутся три коровы. Майкл притормаживает, огибает их.
— Если вы ищете сияние, так вы ошиблись адресом.
— Почему?
— Firchlis
[18]
— говорит он вроде сам себе, а потом ей: — Шустрые Парни. Веселые Плясуны, вот как их люди кличут, Cnoc-na-piobaireached. Если вы ради них сюда приехали, езжайте дальше на север.
— Вы хотите сказать…— говорит она. — Погодите. Вы хотите сказать, что их тут не бывает?
— Нет. — Он переключает передачу, минуту молчит, будто отвлекся. — Нет, я этого не говорил. В это время года в ясную ночь что-то увидеть можно. Но это уж как повезет. Замерзнешь, дожидаясь. Настоящего северного сияния годами не бывает. Такого, чтобы пляски на всю катушку.
Некоторое время они едут молча. Дюны и песчаный тростник сменяются обнаженной каменной породой. Они минуют одинокие домики — выбелены реже, чем в Аринагуре; ветхие, вот-вот развалятся. Дома людей, думает Анна, которые хотят оставить себя при себе.
Она откидывается на спинку сиденья, его голос звучит у нее в голове. Разговор изводит ее, будто она не уловила его сути.
— Так я не первая.
— Не первая, — кивает он, — и даже не вторая. Приезжал полицейский из Обана, и неделю спустя двое в штатском, из правительства. Задавали вопросы. Надолго не задержались.
— Они нашли то, что искали?
— Я бы не сказал.
— И что они искали? — спросила она, и Майкл Гилкрайст коротко смеется и съезжает с дороги. Глушит мотор, ставит машину на тормоз.
— Я вам одно скажу: они тут искали не северное сияние. Мы на месте, — прибавляет он, не дожидаясь вопроса.
Она оборачивается и видит Корнэг-Биг.
Не столько дом, сколько собрание ухоженных домишек. Два трейлера на сваях соединены вместе, колеса сняты, пристройка — вагонка и плитняк — криво притулилась к основной конструкции. Из красной трубы дымохода вьется дым. Низкая живая изгородь из бирючины отделяет палисадник от дороги. Обрезки розовых кустов, обложенные соломой, темнеют из-под сугробов. У обочины припарковался катафалк, дряхлый, с облезшей краской на проржавевших креплениях, напротив возвышается геодезическая теплица, стекла запотели, неуместная в своей современности. За домом рощица на склоне.
— Вы другого ждали?
— Вообще-то нет. — Она поворачивается: он наблюдает за ней.
— Надо было вам освежить познания в гэльском. Вспомнили бы, что по-гэльски «биг» — это маленький.
С чего бы мне ждать большего, чуть не спрашивает она — и не спрашивает. Что-то щелкает у нее внутри, неожиданная догадка. Спросите что-нибудь другое. Чуть не пропустила. Еще раз смотрит на дом, на катафалк возле него, на деревья позади.
— Скорые у вас похороны.
— О, медленные. Это старый дом Иэна. Он в новом еще несколько часов пробудет.
— Я думала, она живет одна.
— Уже некоторое время нет. Кажется, она дома. После вас.
Они выходят вместе. Ворот нет, изгородь такая изломанная и низкая, что Майкл ее просто перешагивает. Анна держится позади, Майкл звонит в колокольчик, ждет ответа. Через некоторое время свет включается, отворяется дверь.
— Майкл. Ты откуда взялся?
— Я тебе гостя привез.
Оба смотрят на нее. Женщина выше мужчины на голову. Передник поверх свитера и широких брюк. Одной рукой придерживает дверь, в другой — короткий тупой нож. Свет прямо в лицо.
— Кто вы?
— Анна Мур.
— Кто такая Анна Мур, с чем к нам пожаловала?
Глаза, как у Кеннеди. Анна оглядывается на грузовик, на дорогу. Столько ехать, думает она, и найти очередного разгневанного, бессовестного, испуганного человека.
— Что такое?
