– Понимаю вас, Василий Михайлович. Море и все такое. Не утонул бы никто по пьяне. Нам действительно не нужны ЧП. Но, думаю, обойдемся. А расслабиться хочется.
Узнав о большой паузе в работе, Тамара решила съездить к отцу в санаторий и вытащить Ольгу на их «маленький праздник». Она чувствовала некоторую скрытую вину перед сестрой за внезапное охлаждение их отношений накануне сезона.
– Петр, скажи Корягину, пусть выделит мне машину. Хочу к отцу съездить.
– Ты не будешь на нашем уикэнде? – спросил Петр.
– Нет, что ты. Буду. И даже сестру прихвачу.
Петр с деланным равнодушием коротко бросил:
– Хорошо.
– Где вы расположитесь? Как вас найти?
– Тут есть предложение где-нибудь в районе Кара-Дага. Новый представитель заказчика говорит, что знает одно неплохое место. Пусть объяснит шоферу, как туда добираться.
Петр имел в виду нового сотрудника, заменившего Коваленко. Который теперь в их проекте занимал место ставшего генералом Бориса Петровича.
Тамара приехала с Ольгой в то время, когда праздник был уже в разгаре. Соскучившаяся по веселью Ольга с головой окунулась в эту атмосферу экспедиционного разгула.
Которая была для нее в новинку. Ибо даже в студенческие годы, которые только что для нее закончились, круг общения генеральской дочки был не столь широк.
А тут веселье и флирт экспромтом сочетались с разговорами обо всем на свете и скрытой фрондой. Которая в СССР в соответствующей среде была на закате империи неискоренима даже в режимных организациях.
Ольга с нескрываемым интересом следила за Петром.
В целом он соответствовал рассказам сестры. Но повода для его «пещерных выходок» пока не было.
Хотя, надо сказать, веселье уже шло в режиме, который товарищ Корягин назвал «на грани фола». Все уже искупались голыми в ночном море. Потом танцевали под кассетный магнитофон на пляже, рискуя сломать ноги. При этом некоторые «забыли» одеться.
Потом было объяснение с невесть откуда взявшимися пограничниками (в СССР все побережье считалось приграничной зоной), которое закончилось благополучно только после того, как новый представитель заказчика, Андрей, отвел погранцов в сторону и убедительно с ними о чем-то пошептался.
Но, на взгляд Ольги чего-то не хватало.
Было уже два часа ночи. Все сидели у костра, пели песни, которые становились все более грустными, лениво пили вино и остывший чай. В паузе между песнями раздался скрип гальки.
– Опять что ли погранцов черт несет, лениво бросил кто-то.
– Нет, коллеги, это не погранцы.
Владислав Блохинов вышел в освещенный костром круг.
– Ели нашел вас, бойцы научного фронта. Как, примите в компанию?
Куда ж мы денемся, – подумал Петр, и, наверное, не только он один. Но сказал совершенно другое.
– При двух условиях. Первое, пьете штрафную, и второе, выставляете личному составу дополнительную дозу.
– Обижаете, Петр, – Блохинову с трудом давалось обращение к Буробину на «вы», – я все же тоже геофизик со стажем.
Да какой ты геофизик, – опять подумал Петр. Но промолчал. Между тем, Блохинов позвал кого-то из темноты. И сопровождавший его шофер вынес ящик марочного крымского вина.
Народ при виде халявы заметно оживился. Пошли новые тосты, анекдоты. Песни стали веселее.
– Куража не хватает, славяне! – вдруг сказал Петр. И попросил гитариста, знавшего, кажется, все песни, бытовавшие в этой среде – Виталя, давай из Высоцкого «Сто сарацинов я убил во славу ей».
Гитарные аккорды рванули тишину.
А Петр запел про рыцаря, который претендует на любовницу короля.
Король от бешенства дрожит, но мне она принадлежит.
Прости мне Бог, я презираю короля.
– орал Петр. А потом, закончив песню, произнес тост:
– Обещают нам гурий прекрасных в раю, но прекраснее та, с кем сегодня я сплю… Пардон, пью, – поправился он. И продолжил, – Из далека лишь бой барабанный приятен, дайте сейчас, а посулы я вам отдаю.
За присутствующих дам!
Он вскочил, стоя опорожнил свою кружку «с локотка» и поцеловал сидевшей между ним и Блохиновым Тамаре ручку.
Все со смехом последовали его примеру, пили, целовали сидящим рядом женщинам руки.
– А вы здесь не скучаете, – холодновато сказал Блохинов жене. И она почувствовала себя не в своей тарелке.
Он что, совсем с ума сошел, – с досадой подумала она о Петре. И вдруг остро осознала, что отнюдь не хочет рисковать своим семейным положением ради продолжения их романа. И остроты переживаний и удовлетворения зова плоти было за этот год вполне достаточно. Можно было и закончить эти каникулы души.
Она обернулась к мужу.
– Дорогой, – с некой преувеличенной теплотой сказала она, давай скомандуй второй тур танцев.
– А у вас тут есть подо что танцевать?
– Да. Так скомандуешь?
Она вдруг захотела показать всем, в том числе этому тупому булыжнику, Петру, кто здесь начальник. Ее законный муж. А она жена члена-корреспондента Академии наук и дочь генерала, а не просто любовница начинающего ученого и неудавшегося боксера.
Она поняла, что все больше раздражало ее в последнее время в их отношениях. Какое-то хозяйское поведение Буробина к ней. Он не сомневался в каждом очередном «сеансе связи». В Москве такая уверенность в продолжении их редких встреч ее бодрила. Но здесь, на виду у людей, и в течении двух месяцев это было неуместно и начинало раздражать. Тем более, что Петр не находил нужным скрывать их связь от других.
Но она, черт побери, не секс-тренажер.
Именно так вдруг оценила она свою роль в их отношениях последних месяцев.
– Танцуют все! – провозгласил Блохинов и галантно пригласил жену.
Ольга, наблюдавшая весь этот эпизод очень внимательно, подумала, что вот сейчас Петр пригласит ее. И оказалась права.
Они топтались на мелкой гальке, пытаясь изобразить танец. И, наконец, Петр сказал:
– Вы любите ночные купания?
– Это опять со стриптизом в полумраке? – лукаво пошутила Ольга.
А Петр вдруг совершенно выпадая из имиджа грубияна, с какой-то философской душевностью произнес.
– Стриптиз не обязателен. Главное заплыть подальше. И чтобы не было ничего вокруг кроме моря и этих звезд.
– Поплыли, – сказала она.
Ольга не предполагала, что можно так далеко заплывать, тем более, ночью. И плавать так, как будто не плывешь, а гуляешь, разговаривая обо всем на свете.
Когда они вернулись, то застали народ в изрядном возбуждении.
