– Что это? – спросила она отпив.
– Какой-то сок. Вчера Коваленко из Воронежа привез и с чего-то вдруг вздумал меня угостить. Ну а я половину перелил во флягу.
– Майоры КГБ зря не угощают.
– Да какой он майор! Нормальный технарь, представитель заказчика.
– Боже, до чего ты наивен. А заказчик-то кто?
– Какая то номерная отдельная лаборатория. Кажется двенадцатая.
– Лаборатория чего? Это же знаменитая двенадцатая лаборатория КГБ!
– А при чем тут Коваленко? Он-то небось просто технический сотрудник этой лаборатории.
– Сказала бы, что глуп, но язык не поворачивается назвать глупым кандидата наук с двумя университетскими дипломами. Да о том, что он майор КГБ знают все в институте.
– Ну, я с институтской верхотурой не общаюсь.
– Не скромничай. С Сухоцким (это был тот зам директора, который так неудачно назвал Петра фашистом) так пообщался, что он до сих пор не оклемался.
– Да черт с ним, с Сухоцким. Скажи лучше, почему тебя тогда от этих походов на овощную базу не отмазал твой муж?
– Вот только разговоров о моем муже нам не хватает сейчас. И потом, ну до чего же ты бестактен.
– Ну, извини.
– Не извиняйся, тебе извиняться все равно, что извиняться землетрясению, или цунами. Ты явление природы.
Она закинула руки за голову и потянулась. Ее округлая тугая грудь уставилась вверх твердыми сосками.
Петр посмотрел на эти соски и понял, что ночь любви еще не закончилась.
– Как же я смогу без тебя в Москве? – спросила она, когда он откатился на свою раскладушку.
Он не ответил, но сказал:
– Слушай, может сегодня все же не пропустим завтрак? А то, я чего-то проголодался.
– Да, пожевать чего-нибудь было бы неплохо. А то мы уже три дня не завтракали.
– И два дня не обедали. Только ужинаем. Впрочем, сегодня твои бочки с лавандой…
– Не лавандой, а базиликом, и не бочки вовсе…
– Ладно, это частности. Так вот, твои бочки будут стоять опять у дубков, и мои генераторы там же. Так что, черт с ним, с обедом.
– Только не тащи так демонстративно спальник на точку. Я все же замужняя женщина. Мать семейства и генеральская дочь. А не ростовская шалава Людочка.
– Почему ростовская?
– Она родом оттуда.
– Да, а я и не знал.
– Все, прекратить разговоры. Пошли на завтрак. Или еще через неделю ты станешь скелетом.
Глава 3. Волхв
Дни проходили за днями, а грома среди ясного неба все не было. Начальство мрачнело. И тут, «для укрепления» вдруг внезапно приехал зам директора института член-корреспондент АН СССР Владислав Блохинов. Он, разумеется, поселился в одном из шикарных «домов на колесах». Куда перебралась и Тамара. Жена все-таки.
Нельзя сказать, что это вызвало восторг у Петра. Но, как это ни странно, особой досады тоже не было. Ибо ему явно был необходим некий отдых. А соображения физиологии у этого интеллектуала-питекантропа частенько выступали на передний план.
Просто удивительно, как этот примитивный физиологизм сочетался в Буробине с наивным романтизмом. Но сейчас было не до романтики. После потери четырех килограммов он, как боксер, вынужденный заниматься сгонкой веса, был ужасно рад. Но после потери восьми килограммов, его начало шатать.
Поэтому вынужденная пауза позволяла ему сохранить хорошую мину при плохой игре.
В связи с приездом одного из кураторов проекта, был объявлен выходной. Буробин использовал его по-своему. Он спустился в балку, прошел по ней километра полтора и вышел к старой плотине.
На дне балки тек хилый ручеек. Который был хилым сейчас, в разгар лета. А весной был вполне полноводной бурной рекой. И эта река, перехваченная плотиной, образовывала весьма приличное озеро, в котором можно было купаться.
Что Петр и делал. Он купался, загорал и периодически подкреплялся салом, черным хлебом и малосольными огурцами, купленными в ближайшей деревне.
После тошнотворного густого запаха эфирных масел и постоянного ора репродукторов, тишина и простые деревенские запахи казались раем. Весьма неплохим оказался и первый день без секса.
Он даже удивился на себя. Месяц назад он готов был продать душу дьяволу за ночь с любой более или менее приемлемой женщиной. А вот сейчас был рад передохнуть от красавицы Тамары.
Его размышления были нарушены шорохом. Петр поднял голову и увидел Коваленко.
– Валера, ты тоже умудрился вычислить это чудное место?
– Еще раньше, чем ты. Я же родом с юга и наверняка знал, что тут должна была быть левада и озеро.
– А что такое левада?
– Эх ты, природовед! Левадой называют заливной луг вот в таких балках. Как правило перед искусственными озерами.
– Да я, собственно, помню, слышал в детстве такое слово от бабки, но вот никогда не знал, что это такое.
– Теперь будешь подкован в южнорусском фольклоре. А то, какой ты казак, без знания таких словечек.
– Да… Кстати, о казаках, говорят я на той пьянке черт знает что выделывал. Но не помню. Неужели действительно так выступил, что эхо не затихло в течение месяца?
– Выступил. Не то слово. Удивляюсь, как лагерь уцелел. Да и потом ты тоже не давал народу скучать. От твоей любви мадам Блохинова так каждую ночь орала в экстазе, что весь народ не спал.
– А что, разве мы так громко возимся, что мешаем кому-то спать?
Коваленко засмеялся.
– Мешаете вы спать не столько громкостью воплей несравненной Тамары, сколько возбуждая зависть личного состава. Но сегодня любимый город может спать спокойно. Вряд ли восходящая звезда советской науки Владислав Блохинов доведет свою женушку до такого же состояния, как ты. Тем более из их жилого трейлера ничего не слышно.
– Да-а-а… Дела.
И Петр снова растянулся на траве. Между тем, Валерий искупался и сел рядом с Буробиным.
– Слушай, я чего-то замечаю, что ты вроде бы потерял интерес к нашим экспериментам. Это потому, что секс стал тебя не вдохновлять, а утомлять? Или есть другая причина?
– Хамите, майор.
Валерий засмеялся.
– Про майора мадам Блохинова сказала?
– Сам догадался.
– Врешь, Петр. Но это все пустое. Скажи лучше, что тебя в наших делах не устраивает.
– А я что научный руководитель проекта? Или зам директора? Я скромный младший научный. Который еще даже не успел кандидатский диплом получить из ВАКа. Да и вообще…
– О «вообще» потом. А сейчас скажи лучше, что так заскучал?
