– Наверное, такие все же есть, – сказал Сварог.
– Это все твоя славянская мягкотелость, – грубовато заметил Тор. – Были бы, так уже уверовали бы. И действовали так, как надо истинным арийцам.
– А это твоя германская дубовость! – возмутился Сварог. – Что, не было что ли среди этого быдла тех, кто сам, своим сердцем и своим умом пришел к нам?! Помнишь, этого, твоего и моего внука, Зигфрида?! А его друзей?! Надо помочь им, и они совершат то, чего мы от них давно ждем.
– Мироповорот, коллеги? – спросил их ирано-арийский товарищ, легендарный Кова.
– Да, мироповорот. Поворот, который исправит роковую ошибку и уничтожит раковую опухоль семитской, по самой своей сути, государственности на планете. Который сделает Землю вновь планетой творцов, а не чинуш. Который вернет роду человеческому смысл жизни, ради которого они и создавались Творцом.
– Ладно, кузнецы, не надо горячиться. Но, по моему мнению, они все же слабоваты. И я не знаю, что может им помочь.
– Им может помочь любовь, – сказал Сварог.
– Любовь?! – изумился Тор.
– Себя вспомни, братец, – усмехнулся Сварог.
Тор вдруг замолчал. И взгляд его стал мечтательным. И то сказать, германский гений не только тверд, но и сентиментален.
«Я всегда всем говорю, что я неземная. Но они считают, что у меня мания величия. А ты понял все сам. И теперь мы оба неземные. Я заразила тебя этой болезнью. Очень люблю тебя. Твоя неземная фея-марсианка».
«Силу любви не измерить, ее можно только почувствовать. Но силой моей любви можно поменять местами небо и землю».
– Они поменяют местами небо и землю. Они смогут, – твердо сказал Сварог, в упор глядя в глаза друга своими глазами серо-стального цвета. Цвета арийского металла, который они подарили своим детям.
Глава 9. Наука и революция
Зима проходила, можно сказать, бездарно. Затянувшиеся праздники скорее раздражали, чем радовали. Одолевали мелкие заботы. Особенно раздражала Чугунова необходимость ради заработка жить в Москве. Он, похоже, окончательно стал провинциалом в душе. И теперь, что называется, не умом, а шкурой понимал, как же ненавидит столицу остальная Россия.
Изредка они перезванивались с Булаевым и Зигфридом.
– Чего там думают наши спонсоры! – с нетипичным для него возбуждением часто говорил Юра, – возмущение народа несносной жизнью нарастает. Сейчас можно так легко завоевать на этом политический капитал. А никто не чешется!
Юра был прав. Общественные настроения менялись стремительно. Чего уж далеко ходить, если в обожаемой президентом Северной столице его встретила толпа с плакатами «Ты хуже Гитлера». В устах пережившего блокаду и помнившего об этом Питера это много значило.
Однако пока никто активно этот вал протестных настроений не использовал.
Чугунов мог ошибаться, но его версия сводилась к тому, что публичная политика в России закончилась. Поэтому народные настроения в легальных политических целях использовать было бессмысленно. Просто не было уже таких целей. А до идеи использовать эти настроения для национальной революции пока никто не дошел. Во всяком случае, в России.
Впрочем, соответствующие идеи носились в воздухе.
Мероприятия в Александер-хаусе всегда отличались респектабель– ностью. Вот и сейчас обсудить тему инновационных перспектив страны собралась публика весьма уважаемая. Массовку, если в данном случае так можно было сказать, составляли «простые» доктора наук и профессора. Между ними мелькали академики, директора и заместители директоров крупных институтов, представители крупных компаний. Были здесь и министры. Правда, бывшие. И деятели второго эшелона региональных администраций. В частности, несколько действующих вице-губернаторов.
Чугунов попал на это мероприятие в общем-то закономерно. Он много профессионально занимался взаимодействием науки, производства, экологии и социальной сферы. Но все же, наверное, не обошлось без некой «невидимой руки», которая в последние дни не то чтобы толкала, но так, подталкивала его в определенном направлении.
В знаменитом стеклянном холле Александер-хауса, окруженном прозрачными лифтовыми шахтами, толкался степенный народ. Петр увидел нескольких знакомых. Но не спешил подходить к ним. Ему казалось, что он несет некую печать обитателя владимирских лесов, чуждых этой публике. Странно, но эту печать чувствовал не только он сам. В любом обществе провинциальных работяг профессор Чугунов смотрелся «своим мужиком». Наверное, если бы кто-то хотел бы использовать его на роль «народного вождя», эта органичная простота была бы весьма кстати. Но вот на подобных мероприятиях она была несколько «нефункциональна».
Но к великому для него удовольствию публику вскоре пригласили в зал. Начались выступления. И вот тут Чугунов просто оторопел.
Никто почти не говорил об инновациях.
Все говорили о неизбежной революции.
Особенно понравилось Чугунову выступление заместителя директора одного института.
– Революция в России неизбежна, – спокойно, как общеизвестный факт, сообщил он. – И если она произойдет в ближайшие полтора-два года, то будет бескровной. Почти бескровной, – добавил выступающий. – А если через три-четыре года, то кровавой. Возможно, с полным физическим уничтожением нынешней элиты.
Эти сентенции были выслушаны публикой, среди которой были и чиновники категории «А» совершенно спокойно. Более того, каждый старался уточнить и конкретизировать данный тезис.
Разумеется, инновации упоминались. Но только для иллюстрации того, что их использование в нынешней России невозможно в принципе. И именно поэтому режим не умеющий «прибавлять и умножать», а умеющий только «отнимать и делить» должен быть уничтожен.
Председательствующий в целом спокойно и даже с юмором отнесся к такой подмене темы. Однако не мог не вставить реплику.
– Коллеги, я бы попросил вас быть ближе к теме. Что все же мешает в нынешней ситуации именно инновациям. В каких отраслях, кто, и при каких обстоятельствах мешает. Почему это возможно. Иными словами, кто субъект инноваций, кто субъект их торможения. И желательно, – он иронично усмехнулся, – все же хотя бы пару слов о самих инновациях.
После этого настала очередь выступать Чугунову.
Для иллюстрации он выбрал несколько совершенно убийственных примеров. Метод коммунального теплообеспечения, который был дешевле нынешних методов в тридцать тысяч раз, радикальный метод лечения рака, прикладную военную технологию использования радиоуправляемых моделей и геологические данные о гигантских запасах нефти в центральной России. В каждом из примеров он указал разработчиков, тех, кто мешает внедрению и размер взяток, которые могли бы устранить бюрократическое блокирование этих методов.
Завершая свое выступление, он сказал.
– Выполняя пожелание уважаемого председателя, я привел конкретные инновации. Кто субъект их разработки? Отбрасывая частности, можно сказать – частная инициатива. Причем инициатива лиц почти не пользующихся поддержкой каких-либо больших структур. А в примере с авиамоделями, никакой поддержки, даже символической, вообще нет.
