Погода продолжала баловать. Но впервые такие чистые небеса не радовали Кузнецова. Остановились в уединенном затоне недалеко от границы и простояли там еще два дня.
На третий день холод, столь долго удерживающийся на северо-западе, хлынул на Русскую равнину. Небеса раскололись в какой-то апокалиптической, последней в этом году в этих местах грозе.
Дождь лил уже четвертый час. Река заметно вздулась и неслась чернеющей в ночи сплошной массой. Они вышли из затона в одиннадцать вечера. Вышли на стремнину. Заглушили моторы и тихо пошли на электродвижках, слабо маневрируя. С тем, чтобы только оставаться на стремнине.
Вспышки молний освещали темный мыс на правом берегу. За ним была уже Украина.
Кузнецов напряженно всматривался вперед. Вспышка. И он увидел, как лодка Мыльникова и Патрика повернула за мыс. Ливень хлынул еще сильнее, хотя казалось, что сильнее уже нельзя. Лодки, идущие под маломощными моторами вертело и так и сяк. Кузнецов с трудом удерживал свою на стремнине.
После очередной вспышки он увидел, что лодка Алексея вертится в водовороте буквально метрах в ста от мыса, хотя он мог и ошибиться в оценке расстояния.
После вспышки снова наступила кромешная тьма. И тут Кузнецов услышал как впереди, перерывая шум дождя и ветра, взревел основной мотор Лехиной лодки. Вновь ударила молния. Кузнецов увидел, как лодка Алексея, уверенно влекомая мощным мотором, выровнялась на курсе и в крутом вираже ушла за мыс.
Мощный прожектор вдруг осветил их лодку.
– Стоять! – услышали они команду, усиленную мегафоном.
Кузнецов, не раздумывая, запустил мотор. Стартер сработал великолепно. Лодка рванулась вперед. Он не понял, почему вдруг стрельба раздалась почти у него над ухом. Но прожектор неожиданно погас. Это Виталий дал по нему очередь из автомата, который не захотел оставлять и взял с собой.
Сзади тоже раздались выстрелы, но пули прошли где-то в стороне. Крутой вираж чуть не опрокинул их лодку. Сказалась нервная реакция Кузнецова. Но лодка все же удержалась и через мгновение была уже за мысом.
Впереди ревели моторы двух других лодок. На них уже зажглись бортовые огни. Опасаться было нечего.
И как будто по команде ливень начал стихать.
– Ну, ничего не потеряли? – спросил утром Кузнецов.
Они стояли не менее, чем в пятидесяти километрах от границы.
– Вроде бы нет, – сказал Алексей.
– Вроде, передразнил Кузнецов. Из-за твоего раздолбайства чуть не залетели. Не мог еще буквально пару сотен метров проколупаться на тихом ходу.
– Так меня бы завертело тогда вообще не знаю как.
– Ладно, все хорошо, что хорошо кончается.
Со стороны Чернигова к ним приближался катер речной милиции Украины.
– Петя, – окликнул Патрика Кузнецов. – Пора демонстрировать твои связи в этом новом члене НАТО.
– Все шутите, профессор. Украина еще не член НАТО, но, тем не менее, здесь меня уже можно звать Патриком. И не волнуйтесь. Теперь мы действительно на пикнике.
– Хорош пикник, – сказала Тамара. – Холодина как на северном полюсе.
– Не отчаивайтесь, княжна, – Патрик теперь тоже звал Тамару так, – на нижнем Днепре все еще лето. И оно будет стоять там еще как минимум месяц. Так что пикник продолжается.
Кузнецов по рассеянности эту фразу о нижнем Днепре пропустил мимо ушей.
Владыка Кирилл, в миру бывший старший лейтенант КГБ СССР, и полковник ФСБ РФ Степан Васильевич Назаров читал отчет о наружном наблюдении за Маляевым Аркадием Сергеевичем.
Все было так, как он и предполагал. Советник министра культуры ходил по букинистам-антикварам, а потом направил свои стопы в особняк бывшего уголовника, а ныне бизнесмена Василия Кузьмича Кононова.
Что характерно, там он и заночевал.
– Василий, – говорил в это время Кононову Маляев, – библиотеку эти наши конкуренты нашли. Совсем недавно в наших кругах неожиданно всплыли три книжицы. Две из них первопечатные европейские Библии, с пометками, не поверишь, самого Грозного. А одна русская рукописная в антикварном ювелирном переплете.
Кононов удивился.
– А что, Грозный рисовал на Библиях? Ну, ни фига себе!
– Да, знаешь, это и меня потрясло. Вот это мужик. У нас так только в двадцатых годах комсомольцы делали. Впрочем, он не рисовал, а вдумчиво изучал, давая свои комментарии.
Но, оставим это. Для нас интереснее другое. Дама, их продававшая, выручила за них сто пятьдесят тысяч баксов. Сейчас их можно еще купить по горячим следам тысяч за двести пятьдесят. Но если к ним добавить еще и нашу рукопись, то цена им в Европе будет миллиона два-три.
Кононов уже не строил психологических этюдов, а слушал Маляева внимательно, по-деловому.
– Так то в Европе, Аркаша. Скажи мне конкретно, можешь ты оформить разрешение на их вывоз?
– Конкретно же тебе и отвечаю, нет. Не ожидал, откровенно, книг такой ценности.
– А что ты ожидал, что у Ивана Грозного будут детективы Бушкова? Впрочем, тебя оправдывает то, что ты с самого начала не обещал твердо. А то бы ответил за базар. И все же, может попытаться найти остальное?
– Стрельба и отъем собственности не моя епархия. Но скажу тебе ответственно. Процентов девяносто, что библиотека уже найдена и вывезена из города. И процентов шестьдесят, что и из России тоже.
– Почему так думаешь.
– Долго рассказывать, но я поспрошал тут тех, кто эти книжицы купил, и понял, кто их продавал.
– Ну, и кто?
– Да есть тут одна дива, Тамара Полоцкая.
– И что из того, что это она.
– А то, что с ней спит зам начальника нашего РОВД. И выходит, он причастен и к нахождению библиотеки, и к устранению твоих людей.
– Так мы этого мента возьмем за горло, – сказал Кононов, впрочем, без особого энтузиазма.
– Не возьмешь. Не те времена. Тем более, что он любимчик нового министра внутренних дел.
– Но тогда с чего ты взял, что он библиотеку переправил?
– А то, что он в доле с профессором. А профессор примерно две недели назад уехал месяца на два, как говорит его жена. И мента, кстати, тоже в городе нет, примерно столько же времени, и Тамары Полоцкой.
Все, библиотека тю-тю.
– А ты куда смотрел?
– Вася, мы же договорились, за что я отвечаю. Все свое я сделал. И сделал даже больше.
В гостиную вошел охранник, похожий на уголовника, которым, он, кстати, и был.
– Василий Кузьмич, там какой-то поп. Спрашивает вас и какого-то Аркадия Маляева.
– Он что, сдурел?! Сейчас пол первого ночи.
– Он говорит, что вас это заинтересует.
