— Указ об изгнании из гильдии мага Эйрина Присциана, — пояснила Грантайре.
Глаз Лайама выхватил строчку — «…за чудовищные и отвратительные в своей сути деяния, сходные с действиями вампиров…» Он ошеломленно повторил ее вслух.
— Значит, он похищал дух у людей?
Обе женщины кивнули.
— В гильдии считали, что да, — сказала Грантайре и вновь показала на ворох листов. — Там имеется и более раннее постановление городского совета, в котором обещано вознаграждение за убийство или поимку вампира, ставшего настоящим бедствием для округи. Оно подписано за несколько месяцев до того, как Эйрина изгнали из гильдии. И самое любопытное, что сам он тоже его подписал — вместе с другими именитыми горожанами.
Госпожа Присциан вздрогнула.
— Я же говорю он был чудовищем, — произнесла она горько.
По мнению Лайама, подпись Эйрина под указом, требующим его собственной смерти, явно свидетельствовала, что чувством юмора, возможно, правда, несколько извращенным, он все-таки обладал. Но госпоже Присциан о том сообщать не стоило, ибо ей вряд ли бы сделалось легче. Лайам поскреб подбородок.
— М-да, любопытный факт… Так вы, значит, еще не успели дочитать труд Эйрина до конца?
— Нет.
— Мой кабинет и далее в полном вашем распоряжении, дорогая, — сказала вдова, не слишком, впрочем уверенно.
— Благодарю, — сказала Грантайре. — Но сегодня, боюсь, мое присутствие уже успело вас утомить. Можно мне будет прийти завтра?
— О, безусловно! В какое время вас ожидать?
Грантайре посмотрела на Лайама.
— Господин Ренфорд?
— Мне нужно быть в Саузварке с рассветом. Девять утра — это не слишком рано?
Пожилая дама фыркнула, давая понять, что в девять утра за работу берутся одни лежебоки, и Лайаму было велено привезти Грантайре к восьми. Когда гости выходили за дверь, госпожа Присциан стояла посреди кабинета и, потирая сухонькой рукой подбородок, недобро поглядывала на объемистый труд своего родича, умершего пять столетий назад.
И снова Лайаму сделалось неуютно, когда Грантайре обхватила его за талию. Он послал Даймонда быстрой рысью и велел спутнице надвинуть капюшон плаща на лицо. Та молча повиновалась.
На небе зажглись звезды, ранняя зимняя ночь полностью вступила в свои права. Обычно в такое время Лайам пускал по городу чалого только шагом, чтобы во тьме на кого-нибудь не наехать, но сейчас во всех окнах горели праздничные огни, хорошо освещавшие мостовую.
«Фануил!» — мысленно позвал Лайам.
«Да, мастер?»
«Чародей может почувствовать, что ты за ним наблюдаешь?»
«Нет, если не заподозрит слежки».
«Где ты?»
«Над вами».
Лайам едва сдержался, чтобы не посмотреть вверх.
«Тебе не холодно?»
«Нет, мастер».
Лайам объяснил дракончику, как найти гостиницу «Три лисицы».
«Лети туда и следи за входом. Обо всех перемещениях Дезидерия сразу же сообщай мне».
«Хорошо, мастер».
«Погоди!»
Лайам ясно представил себе лица всех участников злополучной пирушки у Окхэмов.
«Посмотри-ка на них!»
Связь Лайама с фамильяром была в некотором роде односторонней. Лайам не мог знать, что творится в голове магической твари, однако дракончик мог свободно копаться в мыслях и воспоминаниях своего господина. Впрочем, Лайам всегда внушал Фануилу, что этого без особого разрешения делать нельзя.
«Видишь их?»
«Да».
«Хорошо. Сообщи мне, если кто-то придет в „Три лисицы“. Особенное внимание обрати на мужчин».
«Как будет угодно мастеру!»
Выехав за городскую черту, Лайам велел своей спутнице держаться покрепче и, слегка ударив Даймонда каблуками, перевел его в резвый галоп. Ему хотелось поговорить с Грантайре о многом, но скачка мало располагала к беседе, и потом, чувство близкой опасности так и не покидало его. Обсудить все можно будет и дома, там, где светло, чисто, тепло и никому ничто не грозит. За три месяца проживания в одноэтажном коттедже Тарквина Танаквиля Лайам успел оценить это уютное убежище, словно бы отгораживающее его от всех внешних тревог и волнений незримой стеной.
Грантайре, терпеливо переминаясь с ноги на ногу, обождала, пока Лайам отведет Даймонда в стойло, потом они рука об руку вошли в дом и, не сговариваясь, проследовали на кухню. Лайам оставил свой плащ в прихожей, Грантайре бросила свой на кухонный стол и расстегнула высокий воротник платья.
— Хотите чего-нибудь съесть? — Лайам за весь день поел только раз — у Хелекина — и потому справедливо считал, что обмен новостями может и подождать. Сначала следует подкрепиться.
— Разве самую малость, — отозвалась Грантайре. — Госпожа Присциан угостила меня обедом. Она оказалась совсем не такой, какой я ее себе представляла…
Волшебница стояла возле стола, спрятав одну руку под мышку и оглаживая свою шею другой. Лайам побрел к печке, чтобы сделать заказ. Он краем глаза заметил, что его окинули оценивающим взглядом, и задумался — что бы это могло означать?
— И какой же вы ее себе представляли?
Печь выдала две тарелки наваристого лукового бульона и длинную булку. Лайам переместил все это на стол.
— Чопорной старой ведьмой, чтящей кодекс ветхозаветных приличий. То при ней не сделай, это при ней не скажи. А она — очень мила.
Они одновременно уселись на стулья и принялись за еду.
— Вы надели подходящее платье, — заметил Лайам. Он переломил булку и подал половину гостье. — Накрошите ее кусочками прямо в тарелку. Это альекирское блюдо, мало известное в Таралоне.
— Да и вела я себя очень вежливо и почтительно, — ехидно сказала Грантайре. Потом с не меньшим ехидством произнесла: — Мы много говорили о вас.
— Неужели?
— Она выложила мне все, что сумела узнать у эдила. Не скрою, эта дама очень высокого мнения о вашей персоне. Скажите, вы действительно первым приветствовали Беллону в день, когда она соизволила явить себя этому миру?
Лайам закашлялся, подавившись глотком.
— Это произошло случайно, — сказал он, немного придя в себя, и вытер подбородок. — Я просто оказался в неправильном месте и не в очень-то подходящее время.
Грантайре хмыкнула, давая понять, что его отговорка к сведению не принята.
— И вы действительно побывали во всех тех краях, о которых упоминала вдова?
— Ну… я путешествовал какое-то время.
Если на первый вопрос он ответил вполне искренне, то тут скромность его была напускной. Своими путешествиями Лайам гордился. Его странствия отнюдь не были хаотичными, он сам намечал себе цели и терпеливо придерживался намеченных однажды маршрутов. А встреча с Беллоной была совершенно случайной, очень короткой да и не слишком приятной.
