— И вы собирались всего лишь устроить что-то вроде небольшого гадания? — Южная велеречивость обычно Лайама раздражала, но сейчас тягомотные стенания Хандуита давали ему время подумать.
— Именно так, мой господин, именно так, но как же мы высоко возносились в гордыне своей и как низко пали! И если бы только возможно было повернуть время вспять…
— О чем вы намеревались спрашивать демона? — перебил его Лайам.
Хандуит дважды моргнул.
— Господин?
— Что вы хотели узнать? Вы ведь вызвали демона, чтобы он что-то вам рассказал. Значит, у вас были к нему вопросы.
Хандуит вытаращил глаза, быстро переводя взгляд с одного посетителя на другого.
— Не молчите же, господин Хандуит, — сказал Лайам. — Вы вызвали демона, чтобы о чем-то его расспросить, и уж, конечно, должны знать, о чем же.
— Г-господин, — заикаясь произнес Хандуит, не находя слов для ответа.
— О корабле, — прошептала Ровиана Хандуит, и мужчины удивленно к ней повернулись. Ее рука снова выскользнула из-под покрывал, и она слабо ею махнула. — О том корабле, дорогой, которого мы так ждали… — Слова больной заглохли в приступе тихого кашля, и Хандуит, присев на кровать, закрыл рот супруги ладонью.
— Не надо так напрягаться, милая, — сказал он, затем повернулся к Лайаму. — Она права, господин. Мы хотели узнать о корабле, в который вложили все наши деньги. Корабль все не возвращался, и мы отчаялись в своих ожиданиях, ведь все зависело от его возвращения, господин. Наше будущее, наши надежды, а кредиторы уже не давали житья. Конечно же, нам, господин мой, хотелось узнать, когда вернется корабль, конечно же, и это должно быть понятно.
— Как называется судно?
— Что, господин?
Тут появился стражник с креслами, затребованными Эласко, и принялся их устанавливать. Лайам какое-то время сердито глядел на поднятый им кавардак. Когда он вновь повернулся к постели, Хандуит выпалил:
— «Тигр», господин мой, он приписан к фрипортскому Дордрехту. Он перевозит пряности, господин.
Лайам нахмурился. Морские волны бороздили сотни «Тигров», перевозящих пряности, и многие их владельцы проживали в свободных портах. Однако, хотя самочувствие госпожи Хандуит внушало ему тревогу, неуверенность в ответах ее мужа убеждала его в виновности обоих супругов.
— Судно уже вернулось?
— Увы, нет, господин мой, я боюсь, что оно пропало, а с ним погибли и все наши надежды.
— Все? Разве ваш брат тоже вложил в него деньги?
— Н-нет, господин, нет.
— Насколько я знаю, он был очень богат, — сказал Лайам, изображая искреннее участие. — Теперь, после его смерти, вы унаследуете огромное состояние. Так что причин впадать в отчаяние у вас вроде бы нет.
— О, господин мой, — запротестовал Хандуит, поднимаясь на ноги, — даже если правда восторжествует и нас оправдают, мы скорее пойдем просить милостыню, чем притронемся к этим деньгам! Они в крови, а мы, пусть и невольно, послужили причиной тому, что она пролилась. Это будет несправедливо.
Лайам в конце концов сел в кресло, принесенное стражником, знаком пригласив присесть и Эласко. Затем он помог Фануилу спуститься со своего плеча на относительно сухой пятачок пола.
— Это похвально, хотя, если решением ареопага вина с вас будет снята, я посоветовал бы вам принять наследство, чтобы потратить часть его на поправку здоровья вашей супруги. — Он повернулся к Эласко. — Покойный Элдин Хандуит оставил завещание?
— Н-нет, — ответил застигнутый врасплох молодой квестор. — Думаю, нет.
— Стало быть, вы становитесь наследником всех его денег, — продолжал Лайам, снова повернувшись к Хандуиту. — Равно как, полагаю, и его дома. Это ведь был его дом?
— Да, господин, ему его завещал наш отец.
Лайам, вытянув ноги, устроился поудобнее.
— Вы ладили с ним? Ваша совместная жизнь была… ну, мирной?
Хандуит энергично закивал.
— Да, да, господин! Братьев дружнее, чем мы, вряд ли удалось бы сыскать и во всем белом свете!
— Тогда весьма удивительно, что судьба пропавшего корабля вас так волновала. Ваш брат наверняка не оставил бы близких в беде. Вы ведь могли рассчитывать, например, на долгосрочную ссуду.
И снова Хандуит не нашел, что сказать, и снова больной пришлось выручать тугодума.
— Нет… о ссуде и речи быть не могло, — прошептала она. — Эльзевир… ну же, скажи им…
Хандуит поморщился, потом потупился, словно чего-то стыдясь. Затем с великой неохотой заговорил:
— Элдин… очень не любил давать деньги взаймы и… и не одобрял операций с товарами вроде специй и пряностей. Ему казалось зазорным торговать предметами роскоши. Он был в своем роде человеком оригинальным и всегда стоял на своем. — Хандуит поднял взгляд. В глазах его стояли слезы. — И все-таки — он был моим братом! Он содержал нас и кормил, мы жили под одной крышей! И жили бы дальше, если бы эти пергаменты не попались нам на глаза! О, не в добрый час все это случилось, нет уж, не в добрый!
— Эльзевир! — резко крикнула госпожа Хандуит и тут же зашлась в приступе кашля.
Лайам заинтересованно подался вперед.
— Какие пергаменты?
— Да эти треклятые наставления, вводящие добрых людей в соблазн! Он купил их у книготорговца, целую кипу. Тот вроде бы распродавал библиотеку какого-то чародея, и хотя я отговаривал его, господин, он уперся, он все равно их приобрел. Элдина так и тянуло ко всяким магическим штучкам… хотя сам он никогда никакой магией не занимался, клянусь вам, мой господин, никогда!
— Значит заклятие, которое вы применили, считано вами с этих пергаментов?
— Да, господин. Элдин держал их под замком, но как-то раз он оставил шкатулку открытой. Ах, и зачем я зашел тогда в его кабинет!
Памятуя о наставлениях вдовы Саффиан, Лайам спросил:
— А вы случайно не знаете, у какого книготорговца ваш брат их приобрел? Может ли тот подтвердить факт покупки?
Хандуит склонил голову.
— Да, знаю. Это Релли из Монетного переулка, где сидят заимодавцы.
— И который уже месяцев пять как умер, — скептически заметил Эласко. — Великолепный свидетель, не так ли, господин Хандуит?
Хандуит негодующе задрал подбородок.
— Нет, господин! Если бы он был жив, он подтвердил бы, что эти листы принадлежат моему брату и что я не покупал их и не хотел причинить моему брату вреда!
Лайам откашлялся.
— Давайте пока что оставим книготорговца в покое и вернемся к истории с заклинанием. Вы нашли его среди бумаг вашего брата, и что же? Вы скопировали его?
— Да, господин, — ответил Хандуит. Негодование в его голосе сменили нотки раскаяния. — Я украл один лист и переписал то, что было на нем написано, а затем положил назад без ведома Элдина. Я был в отчаянии, господин. «Тигр» все не возвращался, наше состояние висело на волоске, и я жаждал получить хотя бы лучик надежды.
