«А кто будет впрыскивать? Ты?»
Да и потом, вампиризм — это далеко не просто болезнь. Вместе с возрастающими возможностями меняется и психика. Так, может быть, уязвимая точка именно здесь?
Идя по темной пустой улице в направлении огней бульвара, он содрогнулся при мысли о тех страшных возможностях, которых со временем может достичь вампир, как пешка, прошедшая до последней горизонтали и ставшая ферзем…
В темноте пустой улицы далеко впереди возникла из тумана человеческая фигура. Смутное лицо маячило бледным пятнышком, обрамленное черной массой распущенных волос. Маленькие нежные руки потянулись к нему, и Эшер похолодел от ужаса. Конечно, следовало покинуть катакомбы, не дожидаясь темноты!
Она двинулась к нему все с той же ленивой, замедленной грацией, с какой пересекала гостиную Элизы, словно влекомая слабым сквозняком. Однако он знал: стоит ему на секунду отвести глаза — и она мгновенно окажется рядом. Ее тихий, вкрадчивый шепот был внятен и отчетлив, несмотря на разделявшее их расстояние:
— Ну что ты, Джеймс, зачем бежать? Я же только хочу поговорить с тобой…
Несмотря на замедленную плавность движений, она приближалась поразительно быстро, он уже различал ее смеющиеся порочные глаза. Чувствуя себя обнаженным, он попятился, по-прежнему не сводя с нее глаз…
Холодные каменные руки схватили его сзади, завернули локти за спину и, жестоко зажав рот, запрокинули ему голову. Смрад старой крови ударил в ноздри; еще кто-то схватил его поперек туловища, и Эшера поволокли в глубь темной аллеи. Он бился, как форель на крючке, но понимал уже, что обречен.
Они толпились вокруг него, их белые лица плыли во мраке совсем рядом. Он бил их ногами, но ботинок каждый раз уходил в пустоту, и он слышал нежный журчащий смех. Он почувствовал, как кто-то разрывает ему ворот, хотел крикнуть: «Нет!», но зажимающая рот ледяная ладонь отогнула голову еще сильнее, чуть не сломав позвонки. В разорванный воротник хлынул ночной воздух — такой же холодный, как эти руки…
Режущая боль, затем волна слабости. Колени его подогнулись, и он наконец был отпущен. Эшеру показалось, что он узнает хрипловатый смех Гиацинты. Маленькие женские руки надорвали рукав, и Эшер почувствовал, как она прокусывает ему вену. Мрак пульсировал в его мозгу; потом возникло смутное видение светлых холодных язычков пламени, колеблющихся в ужасающей бездне; на секунду ему почудилось, что он уже видел эти бледные лица — то ли когда стрелял в Жана ван дер Плаца в Претории, то ли когда играл с Лидией в крокет на лугу, принадлежащем ее отцу.
Женские руки обвили его, и, открыв глаза, он увидел оскаленную Элизу, за плечом которой стоял Гриппен; кровь была на его грубых усмехающихся губах. Все они были тут — Хлоя, Серж, темноволосый мальчуган и другие, — нежными прерывистыми голосами умолявшие уступить им место. Он снова попытался шепнуть: «Нет…», но у него не хватило на это дыхания. Алая мгла поглотила его и стала черной.
— Простите, дорогая. — Миссис Шелтон вышла из узкой двери под лестницей, вытирая руки о фартук, и Лидия вскинула глаза от небольшой кипы писем на столике в холле. — Боюсь, что для вас ничего нет.
В ответ на такую заботливость Лидия лишь улыбнулась через силу и, неловко сунув книжную сумку под мышку, пошла вверх по лестнице, свободной рукой вытаскивая шпильку, скрепляющую шляпу с волосами. Миссис Шелдон поднялась с ней до половины пролета и обеспокоено взяла за руку.
— Вам тяжело, дорогая, — участливо сказала хозяйка. — Какой-нибудь молодой человек?
Лидия кивнула. Хозяйка отпустила ее, и Лидия двинулась дальше. «Я задушу его, — думала она. — Он же написал, что вернется скоро!» Возможные причины — одна страшнее другой — лезли в голову. Лидия отбросила их прочь, оставив одну-единственную мысль: «Я должна как-то с ним связаться… Я должна рассказать ему…»
Предназначенная для уборщицы записка по-прежнему висела на двери, приколотая чертежной булавкой с синей головкой: «БЕСПОРЯДОК — РАБОЧИЙ. ПРОСЬБА НЕ УБИРАТЬ». Лидия всю свою жизнь боролась с многими женщинами — от няни до Элен — за неприкосновенность своего рабочего места. Однако Долли — уборщица, нанятая миссис Шелдон, — явно больше уважала собственную лень, нежели любовь к порядку. Судя по всему, уборщица даже не переступала порог комнаты.
Лидия бросила сумку на пол рядом со стопкой журналов, сняла шляпу и зажгла свет. Хотя она знала, что, окажись Джеймс в Лондоне, он бы обязательно дал ей знать об этом, но все же прошла в спальню и, припав к стеклу, всмотрелась в глубь грязного переулка.
Колоннада Принца Уэльского, 6. Обе половины портьеры задернуты. Света в окне не было.
«Черт тебя побери, Джейми, — подумала она, вернувшись в комнату и чувствуя, как сжимается сердце. — Прах тебя побери, прах тебя побери, напиши мне! Возвращайся. Я должна сказать тебе об этом».
Она прислонилась к косяку в проеме между двумя комнатами, забыв о головной боли, мучившей ее вот уже с трех часов, и о том, что она с самого завтрака фактически ничего не ела. Взгляд ее был слепо устремлен на конторку, заваленную журналами, выписками и книгами: «Источники психических возможностей» Питеркина, «Химия мозга и седьмое чувство» Фрейборга, «Патологические изменения» Мэйзона. Сверху лежала записка Джеймса, где он извинялся за необходимость ехать вместе с Исидро в Париж. Здесь же было и его парижское письмо, сообщавшее, что добрались они благополучно и собираются нанести визит вампирам.
Корсет показался ей вдруг ужасающе тесным. Она прекрасно понимало, что, опасаясь дневного вампира, Джеймс не мог зайти к ней попрощаться. Сердиться на него было бесполезно, как, впрочем, и на нынешнее положение вещей; в конце концов, ситуация могла стать куда отчаяннее. Одному богу известно, почему ой не может ей сейчас написать. Если она начнет визжать и пинать стены, то это не принесет пользы ни ему, ни ей, ни уборщице миссис Шелдон.
«Но я же знаю ответ, — подумала она, и стальная пружина понимания, страха и опасности свилась в ее груди еще туже. — Я знаю, как мы можем найти их. Джейми, возвращайся и скажи, что моя догадка правильна! Джейми, возвращайся, пожалуйста…»
Механически она повесила пальто и шляпу и принялась вынимать заколки из волос, тут же развившихся с сухим шелковым шорохом. Остановилась перед охапкой газет со статьями о повышенной чувствительности к свету, о чуме, о вампирах (две из них были написаны Джеймсом), о телепатии. Она просиживала все дни в библиотеках над медицинскими и фольклорными журналами, а ночами изучала собственные выписки.
Лидия подняла из бумаг по-особому сплетенный в одном из магазинов, специализирующихся на подобных вещах, сухой и мягкий локон нечеловеческих волос Лотты.
«Я должна проверить все это вместе с Джеймсом, — подумала она, понимая, что ей просто не к кому с этим обратиться. — Но ответ — здесь. Я знаю, что это так».
В конце концов, она обещала Джеймсу разобраться.
Сколько еще ждать? Она должна поговорить с ним, должна рассказать…
